Их маленькие средние ноги вдруг пришли в движение. Ряды перистых шипов неуловимо быстро заколебались, издавая резкие, пронизывающие пространство звуки, мгновенно приведшие каинов в чувство. Затем на их спинах поднялись узкие продолговатые створки, из-под которых развернулись блестящие и прозрачные, разрисованные замысловатым сетчатым рисунком крылья. В одно мгновение они пришли в такое быстрое движение, что превратились в едва заметные облачка. Неведомые существа, сложив руки и ноги и запрокинув головы, стали прямыми, как стрела. Они отделились от земли и, громко шелестя крыльями, стремительно полетели прочь, быстро слившись с окружающей горной пестротой.

Тем временем дневной свет продолжал меркнуть. Несмотря на стоящее еще высоко солнце, он постепенно превращался в сумеречный. Обдумывать происшедшее, сколь бы невообразимым оно ни оказалось, было некогда. Окончательно стряхнув с себя оцепенение, Каин отдал приказ о возвращении к ущелью обратным порядком. Воины спешно подобрали свои скудные пожитки и, наскоро построившись, двинулись в путь. Среди них спешным шагом двигались вестники, несущие предостережение чужаков. Но оказалось, что оно, несмотря на расстояние, было ясно услышано всеми, будто чужаки находились рядом с каждым. Очевидно, их удивительный голос был неподвластен ослабляющему свойству пространства.

Войско текло по равнине быстрым потоком, спеша к спасительному ущелью. Каин с отрядом самых опытных воинов замыкал строй. Солнце уже превратилось в просто блестящий диск, а свет его ослабел настолько, что уже плохо освещал усеянный обломками путь, вынуждая людей то и дело спотыкаться и оступаться. И когда войско наконец начало вливаться в ущелье, темнота уже почти сгустилась. Вдруг из-за далеких гор полился яркий свет, совсем погасивший склонявшееся к закату солнце. Сначала он пробивался между вершинами прямыми плотными лучами, затем стал перебираться через них, окутывая ослепительным сиянием. Воины, то и дело оборачиваясь, с удивлением смотрели на этот загадочный свет, победивший солнечный, и души их наполнялись смятением. Свет тем временем миновал вершины гор и медленно поплыл по озаренному им небу, проливая на землю свои лучи. Он походил на большое облако, форма которого постоянно менялась. Лучи же, падавшие на землю, создавали на ней невероятную пестроту и толчею пляшущих теней, словно там вспыхивало пламя. Когда же лучи упали на грозные стены плоскогорья, те засияли расплавленным золотом, и это дьявольское сияние наполнило смятенные души каинов еще и раскаленным ужасом. Эта вспышка была вспышкой предсмертного огня в глазах раненого чудовища, предвещавшей его последний, отчаянный и сокрушительный бросок на врага. Люди, подавленные этим необъяснимым зрелищем, стремились поскорее войти в спасительный коридор между незыблемыми скалами, который, по словам чужаков, должен был защитить их от кошмара, заполнявшего сейчас долину.

И именно в этот момент они начали ощущать звуки, доносившиеся, казалось, из самых глубин их сознания. Однако эти звуки никак не могли быть порождением их собственного естества или разума, так как были им совершенно чужды. Они могли прийти лишь извне, но не через слух, а через какие-то неведомые, молчавшие до этого момента чувства. Сначала они были очень тихими и совершенно неясными, словно шелест листвы или невнятный шепот, который мягко и робко закрадывался в душу. Но постепенно они становились все громче и явственнее, заглушая мысли и разделяясь на высокие и низкие. Скоро они стали настолько четкими, что можно было уже уловить их сочетания, будто кто-то многократно повторял несколько слов на чужом языке. Голос этот становился все громче и настойчивее, постепенно завладевая разумом и проникая во все уголки тела и сознания. Слова были совершенно непонятны, скорее даже это были лишь бессмысленные сочетания звуков вроде тех, что сопровождают какое-нибудь повторяющееся действие. Но они звучали проникновенно и властно, как повеление и призыв, подавляя волю и лишая душевной стойкости. Они походили на заклинание, повторяемое духами вечной ночи, стремившимися обессилить и завлечь в свою темную бездну. Они стремительно разрастались вширь и вглубь, заполняя все пространство, и одно лишь их невыразимое сочетание порождало леденящий ужас. И в то же время оно вызывало сладостное и вожделенное стремление броситься навстречу, распахнув душу, самозабвенно последовать за ними и, захлебываясь от благоговения, многократно повторять их. «Йог-Сот-Тот!.. Йог-Сот-Тот!..» – выкрикивал голос из глубин сознания. Исступление достигло такой силы, что страшное заклинание уже готово было вырваться из задыхающихся ртов, но силы Добра в этот раз все же одержали верх над силами Зла. Вековое обаяние чужаков сделало каинов восприимчивыми к их внушению. И в самый напряженный момент их предостережение прорвалось сквозь пелену, окутавшую разум, и блеснуло пробуждающим лучом. Те, кто опомнился раньше, нещадно шлепали по щекам и трясли за плечи более слабых, стремясь привести их в чувство и не дать им совершить непоправимое. «Йог-Сот-Тот!!!» – грохотало в их головах уже громовыми раскатами, отдаваясь нестерпимой болью в ушах и висках. Но все бо́льшим противовесом ему уже отвечал из пробуждающейся памяти незаглушимый голос чужаков. Люди стискивали зубы и зажимали себе рты, чтобы не выпустить неведомое проклятие, и сдавливали головы, чтобы не слышать его. Но это не помогало, ибо голос проникал в сознание не через уши, а через все тело, отыскивая в нем удобные для себя тайные пути. Однако воля каинов уже побеждала его, ибо он заметно ослабевал, покидая их, как влага покидает ком земли. Ужасное и сладостное чувство боли и облегчения оставалось при этом в голове: будто из нее вынули что-то чужеродное, попавшее в нее уже давно, успев прирасти там.

Тем временем самые стойкие, несмотря на все мучения, помня совет чужаков, не переставали наблюдать за странным светом, пришедшим из-за гор и затмившим солнце. Он не разлился по всему небу, а держался посреди него в виде большого причудливо клубящегося облака дыма. Только клубы его состояли из света. Это невозможно было не только описать словами, но даже представить – настолько необычным было это зрелище. Но свет именно клубился, постоянно меняя формы и играя тенями. При этом из недр немыслимого облака, прорываясь сквозь клубы, во все стороны то и дело ударяли ослепительные прямые лучи, сопровождаясь вспышками мерцающего и переливающегося сияния. Они то уходили в небо, быстро исчезая в нем, то ударяли в землю, создавая в этом месте иллюзию вспыхнувшего пламени. Те же, что направлялись вдоль поверхности земли, огненными стрелами устремлялись в невообразимые дали, долго не теряя своей яркости. Световые клубы время от времени лопались, высвобождая снопы разлетающихся во все стороны искр, или выпускали из себя крутящиеся смерчи, которые либо улетали в пространство, либо втягивались обратно. Кроме того, они постоянно озарялись проскакивающими внутри них или между ними молниями, гораздо более яркими, чем они сами. Иногда вся эта удивительно подвижная масса света в разных местах начинала вдруг судорожно сжиматься и дергаться либо непомерно раздуваться, а затем сдуваться до полного сморщивания. И при этом все облако постоянно переливалось невероятной радугой огромного множества неописуемых цветов и оттенков. Вся эта удивительная игра приводила в изумление своей невиданностью и необъяснимостью, ибо ничего даже отдаленно подобного ей никто никогда не видел и ни о чем подобном не слышал за всю историю, хранящуюся в людской памяти. Это было нечто, выходящее за всякие пределы человеческого понимания. Оно висело высоко над долиной примерно на полпути между ущельем и плоскогорьем. И явственно чувствовалось, что эта невероятная огненная пляска тесно связана с тем кошмаром, который происходил сейчас с людьми, что она гармонирует с ним и что он порожден именно ею.