Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он перешёл на свою постель, оставив рядом с пологом одежду и сандалии – свои пластиковые сандалии, чья внутренняя сторона подошвы сообщала по-английски: «Сделано в Японии». Высокие стены между культурами понемногу таяли. Оползали, словно состояли из грязи. Они с Ким могут поехать куда угодно. В Малайзию. В Сингапур. В Гонконг. Не исключено, что даже в Японию. Хао стало смешно от мысли, что сейчас он может выйти на улицу и заметить кому-нибудь мимоходом: «Не исключено, что даже в Японию».
Среди ночи Ким его разбудила. Он взглянул на радиевые стрелки часов. Без пятнадцати четыре.
– Что такое?
Она сказала:
– Ниже по переулку собаки лаяли.
– Спи. Я послушаю немного.
Пока она не заснула опять, он тихо лежал, смотря на крохотный уголёк инсектицидной спирали, тлеющий на комоде у дальней стены.
Услышал, как в глубине переулка Чунг – конечно, Чунг, а кто же ещё? – подражает щебету геккона.
Прежде Чунг никогда не приходил так поздно. Но ведь любой предусмотрительный человек будет варьировать время прибытия.
Хао потянулся вниз, поднял полог и спустил с постели ноги. Взял брюки, рубашку и японские сандалии к входу на лестницу, там оделся и встал в темноте, не слыша ничего и ощущая лишь вкус собственного дыхания. Ступая как можно мягче, направился вниз. Прямо под ногами спали сёстры – в лавке, скошенный потолок которой и образовывала лестница. Но тихо нельзя было спуститься никак, у каждой ступеньки имелось что сказать. Внизу он подождал, пока не удостоверился, что девушки не проснулись.
Пробрался на кухню, к окну за газовой плитой и отодвинул защёлку. Как только открыл, под окном послышался негромкий кашель.
– Чунг?
– Доброе утро.
– Доброе утро.
– Прости, что побеспокоил.
– Не могу предложить тебе ничего горячего. Не хочешь стакан воды?
– Спасибо за такую доброту, пить не хочется.
– Давай я выйду.
И он вышел через кухонную дверь в крохотный внутренний дворик, где в темноте у стены стоял Чунг.
– Мои сигареты наверху остались, – шепнул Хао.
– Вряд ли нам стоит курить. Нас заметить могут.
Двое мужчин присели рядом на корточки у стены под окном на кухню.
Хао сказал:
– Значит, ты отважился появиться в городе.
– Появляться сейчас рискованно везде. Всего пару лет назад я мог путешествовать на большой территории. А теперь мы изгнанники повсюду на Юге.
– А приходить ко мне домой – риск для нас обоих.
– Скорее для меня, я бы сказал.
– Ты под моей защитой, Чунг Тхан. Даю слово.
– Верю. Но лучше исходить из наихудшего.
– Чунг, я прекрасно понимаю, что тебе без опаски и шагу ступить нельзя.
– Не гони так быстро. Я ещё не согласился, чтобы мы предпринимали какие-то шаги.
– Каждая наша встреча уводила нас немного дальше, согласись ведь?
– Я бы сказал, наоборот – приближала нас к пониманию. Но никаких шагов мы ещё не предпринимали.
– Готов ли ты это изменить?
– Нет.
По мнению Хао, это была уловка, а не настоящий отказ.
– Прежде чем мы двинемся дальше, – сказал Чунг, – я должен быть уверен, что ты меня понял.
– Говори, пожалуйста. Я слушаю.
– Я за три дня добрался на Север на русском судне. Это было в пятьдесят четвёртом. Нам сказали, что уже через два года мы возвратимся в воссоединённую страну.
– Продолжай, – кивнул Хао.
– Через шесть лет я вернулся назад тропой дядюшки Хо за одиннадцать недель и по пути без малого сто раз чуть не помер.
Хао сказал:
– Я слушаю.
– В шестьдесят четвёртом я осознал, что десять лет ждал возвращения домой. И всё же к тому времени я уже четыре года как был на Юге.
– Во всех этих цифрах так и сквозит обида. Ты недоволен, – заметил Хао.
– Я переживал внутреннее противоречие. И оно не собирается никуда пропадать.
– Вижу.
– Я был трусом. Я должен принять решение.
– Готов помочь тебе чем только могу.
– Это-то я знаю, – вздохнул Хао. – Только вот чего же ты хочешь?
– Хочу оказать услугу старому другу.
– Нам надо поговорить начистоту. Вот ты говоришь, ты хочешь, чтобы я чувствовал себя в безопасности, а потом лжёшь. Скажи правду: чего ты хочешь от всей этой ситуации?
– Чтобы выжила моя семья.
– Хорошо.
– Ну а ты чего хочешь? – спросил Хао.
– Чтобы выжила правда.
Так, что дальше? Философия? Хао сказал:
– Что может угрожать правде? Это ведь правда.
– Я хочу, чтобы правда не умерла у меня внутри.
Хао подумал: «Я человек деловой; давай обсудим прибыли и убытки». Но сказал только:
– Стараюсь понять.
– Не думаю, что словами можно лучше объяснить, чем я занимаюсь. Просто хочу, чтобы ты понял: меня ничто не вынуждает. Я не испытываю никаких затруднений. Мне не нужны деньги. Просто надо держаться поближе к правде.
Хао не поверил. Он предавал своих товарищей, какой тут мог быть мотив? Ну уж точно не философия.
Сидя на корточках рядом с Хао, Чунг опёрся головой о стену и вздохнул. Казалось, он собирается попрощаться.
– Ладно, – сказал он вместо этого, – давай всё-таки покурим вместе.
Хао крадучись вернулся наверх, нашёл свои сигареты и американскую зажигалку «Зиппо». У начала спуска раскурил две штуки и пошёл с ними вниз, задаваясь вопросом, дождётся ли его Монах. А вот и он. Очень хорошо. Сегодня ночью они предпримут важные шаги.
Хао сказал:
– Он хочет с тобой встретиться.
– Много хочет – мало получит.
– Он согласен предоставить тебе защиту.
– Пока он не может меня вычислить, я не нуждаюсь в его защите.
– Но он же хочет уберечь тебя от своих собственных людей. От своих, не от ваших.
– Вот я и стану тем, кто беспокоится об обеих сторонах.
Они закурили, при этом каждый прикрывал огонёк ладонями, а Хао думал: «Мне нельзя даже дать другу закурить, он может не пережить, если свет упадёт ему на лицо. А я ведь уже годы не видел его глаз».
– Чунг, чтобы добраться туда, куда ты идёшь, тебе нужен защитник, и этот защитник должен тебе доверять.
– Время ещё не пришло, – друг смахнул уголёк с сигареты и сунул окурок в карман рубашки.
Хао сказал:
– Три года назад, незадолго до того, как ты впервые снова со мной связался, мой племянник