сцене. В газетах стали появляться заметки, что такие спектакли чужды народу, несовременны, непонятны, раздражающе лиричны, и Ваганова, понимая, что жертвой таких суждений может стать в том числе и «Лебединое озеро», предложила версию, в которой действие было перенесено в тридцатые годы XIX века, в эпоху романтизма. Главным действующим лицом спектакля стал Зигфрид (Константин Сергеев), и конфликт выстраивался вокруг его личности. Романтик Зигфрид любит девушку-птицу, но Одиллия, дочь рыцаря Ротбарта, обольщает юношу. Одетта, обманутая Зигфридом, погибает от выстрела охотника, и герой, горюя над ее телом, кончает жизнь самоубийством. В своей редакции Ваганова разделила партию Одетты – Одиллии на две; Белого лебедя она поручила Галине Улановой, а Черного – Ольге Иордан. За дирижерский пульт Ваганова пригласила Мравинского, а оформил спектакль художник Владимир Дмитриев. Потом говорили, что дуэт Сергеева и Улановой обеспечил успех всей постановки, которую любители балета в целом раскритиковали: «Ваганова лишила зрителей возможности смотреть дивную вещь Петипа…» Но сама она заявляла, что классика – это большая ценность: «Это наследство, доставшееся нам, и мы должны его сохранить всеми силами». Что она и сделала: своей версией Ваганова сохранила для нас классическое наследие, и ей за это бесконечно благодарны. (Ее версия «Лебединого озера» в настоящее время утрачена.)

Кинохроника сохранила для нас Белое адажио из «Лебединого озера» в исполнении Сергеева – Улановой. Старые пленки надо уметь смотреть: за тарлатановыми пачками Одетты, за смешными штанишками Зигфрида, за старомодным гримом – разглядеть поэзию танца, увидеть две уникальные личности. Но сила искусства такова, что это не сложно сделать даже неискушенному в балете человеку.

Потом они станцевали третий балет Чайковского – «Спящую красавицу». В их исполнении это был подлинно петербуржский спектакль «Дома Петипа», как до сих пор называют труппу Мариинского.

Балет «Жизель» – особый и, вероятно, самый лучший из всех. Образ, который создал Сергеев в этом спектакле, отличался тончайшей проработкой деталей. С самого первого мгновения на сцене появлялся абсолютный аристократ, и только Жизель не могла распознать в этом псевдокрестьянине графа, потому что любовь застилает ей глаза. Спектакль трогал до слез. Например, старожилы Кировского театра передавали как предание одну потрясающую деталь: Сергеев нежными быстрыми поцелуями покрывал ледяные пальцы Жизели, когда та уже скрывалась под землей. А чего стоил выход Альберта-Сергеева во втором акте – в длинном плаще, с белоснежным букетом в руках!

Мой отец Марис Лиепа также исполнял партию Альберта, и я, всегда с замиранием сердца смотревшая этот спектакль, могу утверждать, что большие артисты всегда очень внимательно относятся к таким вещам, как появление на сцене. У моего отца для выхода во втором акте «Жизели» был специальный чемоданчик, в котором хранился роскошный плащ из бархата, привезенного из-за границы, подбитый фиолетовым шелком. Этот плащ скульптурно драпировался, и отец много репетировал в нем перед зеркалом. А потом он показывал моему брату Андрису, когда тот готовился к своему первому спектаклю «Жизель», как правильно завернуться в плащ, как музыкально сделать выход, как разложить букет цветов на согнутой руке, как откинуть полу плаща… Выход Альберта всегда превращается в мини-спектакль.

Для блистательного дуэта Уланова – Сергеев были созданы еще два спектакля: хореограф Ростислав Захаров поставил для них «Бахчисарайский фонтан», а Леонид Лавровский – «Ромео и Джульетту». Хотя и там и там мужская партия отступает на второй план, личность Сергеева сделала их настолько значимыми, что они абсолютно соразмерны партиям главой героини.

В «Бахчисарайском фонтане» герой Сергеева – юный шляхтич Вацлав – по сюжету проживает свою короткую жизнь только в первом акте, но дуэт Вацлава и Марии (Сергеева и Улановой) был настолько гармоничен, что давал драматургический ключ к трагедии, которая разворачивалась во втором действии: Вацлав погибал, защищая свою родину и свою любимую, а Марии предстояло пережить плен, стать невольницей в гареме хана Гирея и погибнуть от руки страстной Заремы.

Балет «Бахчисарайский фонтан» стал событием, публика восхищалась новым шагом на пути развития драмбалета. А Константин Сергеев заложил канон исполнения партии Вацлава для следующих поколений, и когда этот балет был поставлен на сцене Большого театра, исполнители, если и не подражали, старались оглядываться на то, как это делал Сергеев.

Однако вершиной достижений дуэта стал балет «Ромео и Джульетта» в постановке Леонида Лавровского. Непревзойденный Ромео, Сергеев просуществовал в этой роли всего два сезона: без Улановой он не мог танцевать влюбленного юношу. Позже он отвечал многочисленным поклонникам: «Мне часто задавали вопрос – как могло случиться, что я так легко расстался с образом Ромео, одной из моих, как считалось, лучших и удачных ролей? Война… балет в Перми не мог идти, а когда вернулись в Ленинград, то танцевать без Улановой мне уже не захотелось. Роль Ромео наиболее значительно выражена в дуэтах, но дуэт у нас распался, и я не представлял, как это – танцевать с другой партнершей. Мне казалось, я не найду нужных откликов, понимания единого ритма, которые меня связывали с Улановой в разных спектаклях, и в Ромео – особенно. Повторение гармонии невозможно, и мой Ромео во цвете лет остался одиноким». А Галина Сергеевна вспоминала, как Константин говорил ей: «Галя, ты не настоящая Джульетта, у тебя было много Ромео. Но для меня ты навсегда осталась единственной Джульеттой».

Подруга Улановой – выдающаяся балерина Татьяна Михайловна Вечеслова также назвала их дуэт единственным в своем роде:

«У Улановой было много партнеров, но никогда больше дуэтный танец не звучал у нее так согласно, как в довоенном Ленинграде с Сергеевым. …Они дышали на сцене в унисон. …Бывают станцованные пары, но слышащих, как бьется сердце партнера, угадывающих, как движется мысль, встречаешь редко».

В утешение Сергееву коллеги сочинили эпиграмму:

Ромео, Зигфрид, Дезире – он в романтической игре

Успеха гром и славы пыл с младой Улановой делил.

В июне 1941 года балет «Лебединое озеро» стал одним из последних спектаклей перед эвакуацией труппы. Ленинградцы еще не представляли, что навсегда прощаются с дуэтом Улановой и Сергеева. С началом войны балетная труппа Кировского успела уехать в эвакуацию в Пермь, Сергеев в составе труппы выезжал с концертными бригадами на фронт. На здание Кировского театра в сентябре 1941 года упала бомба, в 1944 году театр начали восстанавливать. А Уланова в 1944 году приняла приглашение стать примой Большого.

В Перми Константин Сергеев начал танцевать с Наталией Михайловной Дудинской, которая до войны выступала в Ленинграде с Вахтангом Чабукиани. Дудинская – Чабукиани были очень созвучны по индивидуальности, но совершенно противоположны паре Уланов – Сергеев. Если вторая пара – лирико-романтическая, то