— Как это логофет оказался с твоей барышней?

— Они встретились на дороге, твоя милость. Наша Сафтика ехала в город купить себе лент. И как на грех в это время ей навстречу карета логофета. Не посчитавшись с моим родом и боярским званием, он насильно увез ее к себе в имение. Я тут же помчался туда, желая говорить с ним и вызволить дитя свое, а слуги не допустили к нему. Господи, с каких это пор в Молдове крадут девушек?

— Немедленно доставить логофета ко двору! — приказал воевода. — А ты, боярин, приходи завтра утром на суд.

Боярин Боу ушел от господаря успокоенным.

А в это время в Бульбокском имении логофет только проснулся. От выпитого давеча голова была, словно свинцом налитая. Бросив косой взгляд на девушку, что спала, раскинув белые руки и разметав волосы по всей подушке, спросил слугу:

— Чья это деваха?

— Боярина Боу, — ответил тот.

— Как она тут очутилась? — удивленно вскинул брови логофет.

— Так это твоя милость по дороге ее прихватил.

— Откуда прихватил?

— А из рыдвана того боярина.

— Вот это здорово! — расхохотался логофет. — Хорошенькое дело, стал похитителем девственниц!

— Уже приезжал сюда боярин, расшумелся, одежды на себе рвал.

— Вот как! — сразу поутих логофет.

— Сказал, что едет к господарю с челобитной на твою милость.

— Так и сказал?

— Точно так.

— Ну и пусть! — промолвил логофет притворно равнодушным тоном. Но веселости его как не бывало. — Принеси капустного рассолу и старой сливянки! — приказал он.

Выпив рассолу и водки, он почувствовал себя лучше и вернулся в горницу, где все еще спала боярская дочь. Чаурул тронул ее за плечо.

— Вставай, барышня!

Сафтика открыла глаза и, увидав его, выпорхнула из-под одеяла, забилась в уголок, надсаживаясь от крика:

— Не подходи, зверюга! Не прикасайся ко мне!

— Не ори зря! На кой ты мне?!

— После того, как надсмеялся надо мной, я больше не нужна? — разревелась боярышня.

— Выпивши был и ничего не помню...

— Ничего, я напомню, когда пойдем в суд! Вот какое издевательство сотворил! Это, скажешь, сарафан? Как мне на людях показаться в таком виде! — вопила девушка.

— Замолчи, дудука, не реви! Дам тебе платья, какие захочешь! Григоре! — крикнул он слугу. — Принеси одежду из сундука госпожи Лизы!

Слуга вернулся с ворохом платьев, сарафанов, кунтушей, оставшихся после смерти логофетовой жены.

— Выбирай себе по вкусу, — сказал логофет.

Девушка в ярости отвернулась от него. Перебрала брошенную на постель одежду и выбрала бархатное платье, расшитое золотой нитью и на рукавах отделанное куньим мехом.

— Выйди, мне переодеться надо! — приказала она логофету, который стоял несколько смущенный. Когда же он вернулся и увидал ее в богатом наряде, то стал удивленно покручивать ус. Девчушка была совсем недурна собой.

— А платье тебе к лицу! — ухмыльнулся он.

— Нечего зубы мне заговаривать! — цыкнула на него девушка. — Вели меня в город отвезти.

— Пойдешь жаловаться воеводе?

— И пойду! Не быть мне опозоренной!

Логофет вполне отдавал себе отчет в том, чем все это может для него обернуться. Воевода, конечно, захочет показать боярам, что выше всего ставит свои новые законы и уж найдет для него наказание, тем более, что девчонка-то боярского рода. Нужно так все устроить, чтобы без пятнышка выбраться из этой бочки с дегтем.

— Давай, барышня, уладим дело миром, — заговорил он сладким голосом.

Сафтика не ответила. Она как раз примеряла подбитый соболем кунтуш. Такой одежды она и во сне не видала. Единственный атласный сарафан был у нее и то логофет порвал.

— Говорю, — было бы лучше, если люди ничего б не узнали, — продолжал логофет. — Потому как ни мне это чести не делает, ни тебе пользы никакой.

Девушка продолжала притворяться, что не слушает.

— Так давай по-хорошему, дудука?

Сафтика на мгновенье прикинула в уме что к чему, потом деловито спросила:

— А как договариваться будем?

— Ну, как! Жениться я, конечно, не женюсь, но обеспечу тебя хорошо. Даю имение Рэкэчуне с четырьмя селами и залежной землей и к тому же десятину леса.

— И по-твоему этого достаточно, чтобы выйти сухим из воды? — сказала девушка, которая, оказывается, была отнюдь не простушкой.

— Тебе мало? Тогда дам еще вотчину в Негрештах, так и быть! С таким приданым тебя возьмет любой боярский сын!

Боярышня передернула плечами.

— Ну как, согласна?

— Согласна, ежели тут же, на глазах, дарственную сделаешь.

— Сделаю, сделаю! Но и ты поклянись на евангелии, что скажешь воеводе, будто все по согласию произошло.

— Ладно!

— Григоре! — позвал он слугу. — Принеси хорошей бумаги и чернил!

Логофет сел за стол и спросил ее:

— Как тебя, барышня, зовут? Я и имени твоего не знаю.

— А разве ты меня спрашивал? — зло зыркнула на него девушка.

— Не гневайся, мы ведь помирились...

— Сафтика Боу зовут меня. И хорошенько запомни это имя!

— Запомню, барышня, как не запомнить, когда ты мне так дорого обошлась.

Едва логофет успел написать дарственную, а Сафтика поклясться на евангелии, что скажет господарю, будто по доброй воле поехала к логофету, как прискакал гонец и передал приказание господаря.

— Зовет нас воевода на суд, — сказал логофет. — Ты теперь знаешь, что говорить надо?

— Не беспокойся, — ухмыльнулась девушка, складывая вчетверо дарственную и пряча ее на груди. — Скажу все, как условились.

— Ну и хорошо! — повеселел логофет, и они вместе уселись в карету. Всю дорогу глядели в разные окошки, не обмениваясь ни единым словом. Он досадовал на то, что черт-те за что отдал два имения, а барышня думала, как бы сыграть с ним такую шутку, чтоб он был рад-радехонек отдать все имущество и сверх того взять ее в жены.

Прежде чем войти в тронный