Я тоже не отставал – передвинув флажок предохранителя в автоматический режим, я хлестал длинными очередями по тварям, пока последняя из них не упала ничком, подергиваясь в конвульсиях.

– Еще огня! – крикнул Хрыч.

Коттедж пылал так, что оцепление стало сдавать назад – люди уже не выдерживали жар. Прогремел второй взрыв, после которого взлетела на воздух кровля. Потом третий, обрушивший одну из стен. После этого – осталось только ровное гудение пламени.

Хрыч, настолько бледный, что это было заметно даже в красно-оранжевом свете пожара, смотрел из-под руки на это жуткое огненное шоу. Потом вдруг показал на что-то другой рукой:

– Смотрите! – крикнул он.

Приглядевшись, я заметил, как от одной из туш застреленного монстра отрываются куски размером примерно с человеческий кулак и быстренько отползают куда-то подальше от пламени.

– Огнеметы сюда! – взревел Лубнин.

Четыре тридцатиметровых бело-желтых языка, словно метлой, прошлись по жухлой траве двора, оставляя за собой сплошную огненную поверхность. Наверное, если в преисподней растет трава, она должна выглядеть именно так.

Прежде чем утопить двор в огне, Лубнин оттащил вещевой мешок, лежавший у ворот все время, пока шла заварушка. И теперь, когда сражение шло к концу, мы стояли и смотрели на черные линзы, сверкавшие внутри своими шлифованными гранями.

– Что с этой гадостью сделать? – спросил Хрыч как будто сам у себя.

– В спецхран, – заикнулся было полковник, но тут уже я счел своим долгом встрять:

– Никакого хранения. Эта гадость воздействует на мозги. Если вы не хотите, чтобы через полгодика у людей поблизости от этой заразы начался психоз, линзы надо уничтожить.

Марченко скривился. Лубнин подошел ко мне и деловито спросил:

– Как именно их уничтожать?

– Разбить. Этого будет достаточно.

Хрыч молча взял вещмешок и пошел в сторону дороги. Поставив мешок на асфальт, он махнул рукой механику-водителю ближайшей БМП, сосредоточенно пялившемуся на огонь. Жестом показал, что по мешку надо проехать. Водитель в ответ поднял большой палец. Бронемашина, лязгая траками, развернулась и поехала в сторону вещмешка.

– Ты уверен, что так будет лучше? – с сомнением в голосе уточнил Марченко.

– Абсолютно! – кивнул я. При всей нелюбви к разрушению и уничтожению в этот момент я верил в собственную правоту, хотя ни на что, кроме интуиции, эта вера не опиралась.

БМП наехал на вещмешок. Тот с громким хрустом промялся и исчез под гусеницей. Бронемашина медленно проехала по нему и остановилась. То, что осталось от мешка лежало на асфальте, напоминая большую черную лепешку. Хрыч взял лепешку в руки, помял ее немного, потом занес перед БМП, снова положил на асфальт и опять дал отмашку водителю. Процедура раздавливания повторилась.

Вторым осмотром мешка Лубнин оказался доволен. Злобно ухмыляясь, он принес его к нам с Марченко, швырнул полковнику под ноги и сказал:

– А вот это – можешь и в спецхран.

Я вернул каску, бронежилет и автомат. Посмотрев на себя, увидел, что в общем-то состояние шмоток осталось в рамках приличия.

Хрыч, сделав мне рукой знак подойти, спросил, по-прежнему ли у меня есть желание идти в Логово. Я ответил, что от этого похода мне никуда не деться. Лубнин вздохнул и протянул мне маленькую рацию.

– Короче, мы тоже туда завтра пойдем. Так сказать, нанесем дружеский визит. Так вот, чтобы мы тебя по запарке не положили, когда нас уже будет видно – говори сюда, чтобы в тебя не стреляли.

– Не боишься, что я окажусь не человеком?

– Не боюсь. Мне так кажется, что тварь может сымитировать твою внешность, но и только. То, что у тебя в голове, она не прочитает. Потому – запомни пароль текущего дня: «За чистоту!»

Я с серьезным видом кивнул, хотя в душе улыбнулся, восхищаясь неистребимой тягой «должников» к пафосным высказываниям. Ладно, пусть будет «За чистоту!» Мне, в общем, по барабану, что кричать – лишь бы свои не пристрелили! В любой ситуации, когда люди стреляют друг в друга, это самый обидный вариант.

– А если все-таки они узнают и про это? – хитро прищурился я.

Лубнин пожал плечами.

– Я в мистику, по большей части, не верю. К тому же, если бы твари могли всерьез читать что-то в наших мозгах, они бы этим уже воспользовались, и тогда все было бы гораздо труднее.

Я сунул рацию в нагрудный карман, повернулся к Марченко и сказал:

– В общем, мы с товарищами отправляемся через пару часов. Ты предупреди народ на посту, чтобы нас пропустили.

Полковник кивнул. Наверное он еще находился под впечатлением ночной баталии.

Еще раз оглянувшись на горящий коттедж, я зашагал к машине.

Снова зона

Новокаин и остальные, узнав про то, что барыги в Ленинском больше нет, сокрушенно покачали головами. Перспектива таскать хабар к черту на рога не добавляла жизненного оптимизма. Утешало только то, что свято место пусто не бывает. Следовательно, и барыга в поселке скоро объявится. С другой стороны, Толика жалко – все успели привыкнуть к этому худому прощелыге в нелепом спортивном костюме.

Я был уже готов к выходу, остальные переодевались, обмениваясь всеми этими сетованиями. Наконец сопровождающие предстали передо мной, так сказать, во всей своей красе.

– Ну что, пошли? – спросил я.

Они кивнули. Новокаин первым натянул на лицо черную маску, остальные последовали его примеру, превратившись в три безликие фигуры в камуфляже. Теперь среди тех, кто будет стоять на посту, вряд ли найдется человек, который сможет их опознать. И, опять-таки, времена откровенной охоты на сталкеров давно миновали.

Мы вышли в коридор фофановского общежития, до полусмерти перепугав иностранца, который тоже встал ни свет, ни заря. Наверное, проснулся от стрельбы – предутренняя канонада и утренние взрывы могли поднять на ноги и мертвого. Я ободряюще улыбнулся несчастному менеджеру, и тот торопливо ответил улыбкой – настолько же фальшивой, насколько и широкой. Потом будет, небось, в своих Европах хвастаться, каких он здесь головорезов видал.

Чтобы не сильно смущать народ в Ленинском, мы проехали до блокпоста на машине. Вышли, разобрали рюкзаки. И спокойно двинулись в сторону шлагбаума. Солдатик, стоявший у кнопки подъема, взял под козырек. Я ответил ему кивком.

Блокпост остался позади. Впереди была песчаная дорога, уходящая в заросли ольхи и осины. Это была еще не Зона, но уже ее граница. Еще километр – и начнутся первые ловушки. Правда, в зарослях тоже зевать не надо – то и дело в них забредает всякая хищная живность.

Когда мы углубились в кусты и стало понятно, что за нами не наблюдают, сталкеры сняли маски. Вытерев потные лица, они спрятали черные личины в карманы разгрузочных жилеток.