– Это настоящие цветы? – спрашиваю я.

– Ага.

Вульф – Арес – садится напротив меня на диван, а Аполлон сейчас в ванной, наносит на себя последние золотые штрихи. Они еще не надели маски, и я не уверена, как буду реагировать, и не возненавижу ли я тот момент, когда произойдет их перевоплощение.

– Почему Персефона? – шепчу я.

– Ты выбрала ее, – Джейс подходит ближе и протягивает мне руку, поднимая меня с кресла. – Независимо от того, осознавала ты это или нет.

Он берет маску, поднимая ее с шелкового ложа на дне коробки, и подносит к моему лицу. Я поддерживаю низ маски и поворачиваюсь, чтобы он мог завязать тонкие кожаные ремешки у меня на затылке. Отверстия для глаз в ней достаточно велики, чтобы я не испытывала клаустрофобии, а цветы, кажется, растут прямо из моей кожи. Эффект получается жутковатый, но на нижнюю окантовку маски прикреплено несколько жемчужин, создающих четкое разделение между ней и лицом, на которое она надета. Эта маска похожа на ту, которая подарила мне Марли, но гораздо красивее.

Джейс приподнимает мой подбородок, встречаясь со мной взглядом.

– Вот почему тебя заметили в «Олимпе», Персефона. Вот почему наши люди впускали тебя, не взимая платы. От старых привычек трудно избавиться.

Я замираю. Ни о чем не думаю. Я просто киваю в такт его словам, загипнотизированная его взглядом. Я не знаю, что он имеет в виду, говоря, что от старых привычек трудно избавиться, но только когда Аполлон громко кашляет, я понимаю, что слишком приблизилась к Джейсу, и мне ничего не остается, кроме как убежать и спрятаться в ванной.

Когда я закрываю за собой дверь, дышать становится легче. Я поправляю бретели топа и маску. Я стерла помаду после того, как Аполлон поцеловал меня, так что теперь мои губы естественного цвета. В зеркале я вижу, что светло-оранжевый наряд хорошо сочетается с моей новой маской из маргариток и лилий.

– Ты в порядке, – шепчу я сама себе.

Осталось только донести это до остальных.

Вероятно, Марли тоже будет здесь и, возможно, даже меня узнает.

Раздается стук в дверь, и я приоткрываю ее ровно настолько, чтобы увидеть, как за ней стоит, ухмыляясь, Аполлон.

– Просто хотел сказать, что ты прекрасно выглядишь, и я с нетерпением жду, когда увижу тебя после боя.

В конце концов, они здесь хозяева.

Я открываю дверь шире и, протягивая руку, дотрагиваюсь до золотого орнамента на его шее. Золотая краска отпечатывается на моих пальцах, еще не высохнув до конца, и я провожу ими по своему горлу.

Аполлон прислоняется головой к дверному косяку и издает страдальческий звук.

– Однажды после боя я трахну тебя, и ты будешь вся в моем золоте, – его глаза горят, темнея с каждой секундой, и меня охватывает трепет.

– Для этого тебе придется выйти на ринг, – тихо отвечаю я.

Ведь я никогда не слышала, чтобы он или Вульф сражались на Олимпе.

– И этот сценарий воплотится в жизнь, только если ты выиграешь.

Я представляю себе его шикарное тело, лежащее на моем, покрытом пятнами золотой краски, и дрожь пробегает по коже. Эта картина проникает вглубь меня, и внутри все пульсирует от желания.

Я не должна думать о сексе в такой момент.

– Еще бы, черт возьми, – улыбается он.

Я улыбаюсь ему в ответ, а затем снова закрываю дверь. Тяжело дыша, я прислоняюсь к ней плечом.

Что, черт подери, я делаю?

Зачем я так сближаюсь с этими парнями?

Наконец я выхожу из ванной. Джейс ушел, и Вульф остался в комнате один. Он лежит на диване почти в той же позе, в какой был. Только на его лице надета маска. Так что, думаю, он уже превратился в Ареса. За окровавленной маской с перьями взгляд его темно-красных глаз непроницаем, но он все равно замечает золото на моем горле и жестом подзывает меня ближе. Мое дыхание учащается, когда я останавливаюсь перед ним. Арес протягивает руку и усаживает меня к себе на колени. Я автоматически хватаюсь руками за его плечо, чтобы не упасть.

– Он тебе нравится?

Я до сих пор вспоминаю его слова, которые он сказал мне, когда мы еще были незнакомцами. Маски дают нам возможность быть самими собой, и это – чистая правда. Если я не могу быть честной в данный момент, то кем это меня делает?

– Вы мне оба нравитесь, – признаюсь я.

Он медленно кивает, но я вижу, как напрягаются мускулы на его челюсти.

– Когда он рассказал мне о том, что вы поцеловались, я чертовски разозлился на тебя.

Шипение вырывается у меня сквозь зубы, когда пальцы Ареса сжимаются на моем бедре, словно он пытается удержать меня на месте, если я захочу сбежать. Мне не хочется убегать, но я думаю о том, чтобы отшлепать Аполлона при следующей встрече. Он что, не мог держать язык за зубами?

– И тогда я понял, что должен приложить больше усилий.

– Ты очень хочешь, чтобы я выбрала тебя? – содрогаюсь я.

– Конечно, я постараюсь проявить себя, но… – он наклоняет голову.

– А что, если я не выберу ни то ни другое?

Идея безумная, но интересная.

– Что, если я хочу вас обоих?

– Не знаю, Кора, – говорит он, обдумывая мои слова после некоторого молчания.

– Не знаешь что?

– Не знаю, смогу ли я тебя делить, – его пристальный взгляд прикован ко мне. – Если только ты не имеешь в виду… Я должен спросить, ты знаешь, что Персефону тоже звали Корой?

– Прекрати, – я отталкиваю его. – Я знала, просто забыла.

Потому что кроме схожести имен моя история понемногу начинает становиться похожа на ее. На самом деле я не знаю, что чувствую по этому поводу, но сегодня на мне надета маска в ее честь. Так же, как и в тот вечер, когда – сознательно или нет – Марли подарила мне первую цветочную маску. В «Олимпе» все имеет значение.

– Мы опаздываем.

– Тогда веди меня.

Арес встает с дивана.

По пути к знакомому занавешенному балкону присутствие Ареса позади меня успокаивает. Мы проходим вверх по винтовой лестнице, а затем по боковому коридору, и в поле моего зрения появляется тяжелая бархатная занавеска, отделяющая их балкон.

Сегодня «Олимп» выглядит по-другому, но я не могу точно сказать, в чем это отличие. Возможно, в том, что зал уже переполнен людьми, а маршрут, по которому мы идем, огибает это столпотворение. Звуки толпы подобны отдаленному грому или гулу проводов, и электричество волнами проходит по