отношения Индии со своей диаспорой с этого момента начали меняться. В то время как, с одной стороны, общественная и политическая озабоченность по поводу обращения с индийцами за рубежом выражалась все более горячо, индийские политики все дальше уходили от того, чтобы рассматривать индийцев за рубежом как законных граждан тер-риториальной родины, и все чаще призывали диаспору оставаться на своей родине и приспосабливаться к условиям, установленным принимающими странами.

Это смешанное послание будет усилено политическими лидерами во время визитов в индийские общины за рубежом. Даже когда партия Конгресс проводила эксплицитную связь между положением индийцев за границей и независимостью территориальной Индии, лидеры Конгресса также старались уточнить степень "права на возвращение" для диаспоры. Так, президент Индийского национального конгресса в 1926 году Шриниваса Айенгар говорил: "Статус индийцев за рубежом... . неизбежно зависит от статуса индийцев на их собственной земле; и Сварадж (свобода) Индии зависит, в свою очередь, от храброго и непоколебимого духа наших родственников за морями". Однако всего несколькими годами ранее видный лидер Индийского национального конгресса Сароджини Найду выразила двойственность отношений Индии с индийцами за рубежом (не говоря уже о глубоком патернализме по отношению к чернокожим африканцам). В своем президентском обращении к Восточноафриканскому конгрессу в Момбасе в 1924 году она прямо заявила: "Восточная Африка - одна из самых ранних законных территорий индийской нации... законная колония избытка великой индийской нации". Вскоре после этого, путешествуя по Южной Африке, она обозначила границы диаспоральной солидарности с родиной, призвав заморских индийцев увидеть свою главную преданность своим африканским соседям: "Не обращайте свой взор на Индию. Вы ближе к чернокожему человеку, который смотрит на вас более доверчиво [sic]. ... Вы - граждане Африки, которая никогда не может быть только белой".

Джавахарлал Неру, глава зарубежного департамента Конгресса, чьи визиты в Юго-Восточную Азию в 1930-х годах были встречены восторженной публикой. Встречи с заморскими индийцами и глубокую подозрительность колониальных властей, объяснит Учредительному собранию Индии, почему заморские индийцы не имеют постоянного права на защиту индийского государства. Признавая, что заморские индийцы могут выбрать индийское "гражданство", он выступал за то, чтобы они оставались в странах проживания и принимали местное гражданство. Неру ясно дал понять, что пока они остаются за границей, интересы Индии в них будут "культурными и гуманитарными, а не политическими", отметив, что "мы не можем защищать корыстные интересы [заморских индийцев], которые вредят делу страны, в которой они находятся". Размышляя о том, что "жизнеспособность" индийских иммигрантов является постоянным источником беспокойства в принимающих их странах, Неру повторил, что принимающие государства имеют право принимать решения, отвечающие их собственным национальным интересам: "Мы советуем нашим соотечественникам смириться с этими трудностями". Несправедливое обращение с индийцами будет встречено официальным протестом, но "даже тогда мы протестуем по-дружески; мы не выступаем с угрозами". Короче говоря, несмотря на десятилетия официальной и народной озабоченности положением индийцев за рубежом, зарождающаяся политика новой независимой Индии заключалась в том, чтобы повернуться спиной к своей диаспоре. Зарождающиеся отношения постколониальной Индии с остальным миром были гораздо важнее, чем защита ее зарубежного населения, которое сделало борьбу за независимость Индии глобальным делом.

Перигеем этого поворота стало внезапное решение Иди Амина изгнать азиатов из Уганды в 1972 году. В одночасье десятки тысяч людей индийского происхождения, как индуистов, так и мусульман, были вынуждены покинуть страну, оставив свои значительные активы. Третий премьер-министр Индии, Индира Ганди, ясно дала понять, что это насильственно перемещенное население не является заботой ее страны. По ее мнению, поскольку большинство угандийских азиатов были британскими заморскими подданными, за помощью и поддержкой они должны были обращаться в Великобританию, а не в Индию. В ответ на призывы о поддержке Ганди отвечала, что не хочет, чтобы Индия стала "свалкой" для этого заморского населения. В итоге Индия приняла всего несколько тысяч угандийских индийцев, а остальные десятки тысяч нашли убежище в Великобритании, Канаде и Австралии.

Полная трансформация политики Индии в отношении диаспоры официально оформилась в 2000 году. При правительстве BJP, возглавляемом Аталом Бехари Ваджпаи, была создана комиссия под председательством высокопоставленного лидера партии, юриста и дипломата М. Л. Сингхви, для пересмотра индийской диаспоральной политики. Стремясь повторить модель массовых зарубежных китайских инвестиций в родную страну после экономических реформ Дэн Сяопина, члены комиссии объехали весь мир и опросили десятки индийцев за рубежом, чтобы оценить их взгляды на Индию и рассмотреть, как правительство может ответить на их озабоченность. Основной рекомендацией отчета было рекомендовать изменить законы о гражданстве Индии, выделив новые категории индийцев-нерезидентов, а именно, лиц индийского происхождения (PIO), за которыми позже последовали заморские граждане Индии (OCI). Изменение политики было тщательно продумано, чтобы не позволить миллионам мусульман, бежавшим из Индии во время Раздела и после него, получить индийское гражданство. Отчет о диаспоре рекомендовал предлагать эту новую категорию национального членства только жителям обеспеченных стран Северной Америки, Европы и Юго-Восточной Азии. Это исключение вызвало бурную реакцию со стороны зарубежных индейцев Карибского бассейна и других стран Глобального Юга, которые увидели в этом действии отрицание своей истории как нежелательных потомков подневольного труда. Несколько лет спустя, при правительстве Конгресса, это ограничение было снято, и все заморские индейцы, их супруги и семьи получили право на классификацию OCI.

С середины девятнадцатого века колониальное индийское правительство вызывало глубокие разногласия в Британской империи своими настойчивыми требованиями большего уважения и защиты своих заморских жителей. Эта политически резонансная озабоченность закончится с обретением Индией независимости. В течение следующих четырех десятилетий Индия будет отворачиваться от диаспоры, фактически проводя четкую границу между страной и ее зарубежными гражданами. Эта политика осторожного дистанцирования изменится начиная с 1980-х годов. В этот момент глобальная индийская диаспора была представлена уже не потомками подневольных работников, как это было раньше, а успешными профессионалами среднего класса, эмигрировавшими в страны первого мира и ставшими богатыми. Воссоединение с диаспорой началось с желания привлечь материальные ресурсы и иностранные инвестиции, как это успешно сделал Китай; однако этот поворот в политике также выявил очевидные национальные линии классовых и кастовых разломов.

 

Возвращение диаспоры домой

 

Чем объясняются эти повороты в отношениях Индии со своей диаспорой? Начиная с середины XIX века, индийские политические лидеры и индийская общественность были глубоко обеспокоены тяжелыми условиями жизни индийцев за рубежом, что ставило колониальное правительство под постоянное давление с целью их защиты. Это давление привело бы к зарождению автономной внешней политики колониального государства, в том числе по отношению к интересам имперского правительства - мягко говоря, аномальная ситуация. Диаспора ответила добром на добро, используя свои убежища и зарубежные платформы для агитации против