Я извинился перед спутниками и попросил идти в театр без меня, пообещав присоединиться к ним позже. А сам направился к Тренту, который как раз закончил распоряжаться. Увидев меня, он прервал разговор и сообщил последние новости.

– Мсье Гюго, снова видели того пса.

– Тварь из преисподней, – сказал собеседник Трента. – Адская гончая.

– Но почему вас так много? Если нужно всего-навсего поймать собаку, такой отряд – это чересчур.

– Мы организуем поиски дочери мсье Бертана.

– Ребенок? Опять? – Желудок скрутило спазмом. – Сколько лет?

– Одиннадцать.

Из толпы вышел мужчина. Испуганный становившийся взгляд, скорбно сжатый рот на измученном лице.

– Это моя дочь, сэр. Исчезла прошлой ночью. Раздался лай – и больше мою девочку не видели.

– Замок осматривали? – спросил я у Трента.

– Там проверили в первую очередь. Сейчас мы разделимся. Только что я распределял, где кому искать. Вы к нам не присоединитесь?

Я вспомнил события недельной давности: морской берег и нашу беседу с незнакомцем. Он направился к скальному массиву, из которого, как мы считали, не было выхода. Вошел – и не вернулся. Странный незнакомец, не оставивший на песке следов: я его видел, а ты – нет. Почему же сейчас он пришел мне на ум? Я вспомнил произнесенные им странные слова: «Ребенок, обнаруженный в замке. Героизм с вашей стороны, но что взамен? А если б вы последовали моему совету, то были бы сейчас гораздо счастливее».

– Трент, я беру скалы на берегу – те, что за моим домом. Там много пещер; возможно, девочка забрела в одну из них и с наступлением утреннего прилива оказалась в ловушке.

– Отлично, я с вами. Только отдам последние распоряжения.

Я сказал ему, что дойду до театра – предупредить жену и друзей, – а потом направлюсь прямо к скалам.

Через пятнадцать минут мы с коннетаблем шли вдоль берега, повторяя недавний маршрут.

До темноты оставалось около двух часов, и мы торопливо обшаривали пустоты в скалах – в некоторых вода достигала лодыжек. Ничего. С наступлением темноты мы не прекратили поисков. Трент зажег керосиновый фонарь, тот же, что и в прошлый раз. Надежное устройство, хотя распространяет вокруг резкий запах. Впрочем, если начнется сильный дождь, фонарь погаснет и поиски придется прекращать.

Мы шли вдоль берега, и Трент рассказывал:

– Некоторые считают, что на острове нечисто. Что явилась Белая Дама – потребовать свое дитя. Тысячи лет назад язычники строили в скалах святилища и хоронили мертвых. Согласно легенде, Белая Дама убила собственного ребенка. В наказание жрецы друидов заключили ее в огромный камень и оставили умирать. В заточении осталась не только ее плоть, но и душа. Говорят, что по ночам она выбирается наружу и ищет…

История была мне знакома, но я не перебивал его, частью слушая рассказ, частью вспоминая визиты духа Белой Дамы в «Марин-Террас». Тогда моя дочь до слез расстроилась из-за поведанной духом истории, и Дама постаралась утешить ее, уверяя, что страдает, но не отчаивается: ведь однажды она обретет свободу и воссоединится со своим ребенком.

– Люди действительно считают, что за исчезновениями девочек стоит дух? – спросил я у Трента. – Они так суеверны?

– О да. При свете дня остров прекрасен, мсье Гюго. Но когда солнце садится, отовсюду выползают порождения мрака. Мы до такой степени отрезаны от мира, что нашему воображению только и остается, что блуждать, подобно призраку.

Начинался прилив, и волны яростно бились о скалы все ближе. Как не вовремя! Выше и ниже по берегу были сотни пещер, и вскоре многие уйдут под воду и станут недоступны.

Мы решили разделиться.

Я проверил еще несколько пещер. Очарованный величием и загадочностью каменных столбов, я не столько исследовал их, сколько любовался. Эти массивные гиганты стояли здесь с начала времен. Среди них искали убежища; они были безмолвными свидетелями религиозных и похоронных обрядов, преступлений и тайных встреч. Поверхность некоторых была покрыта причудливыми рисунками, другие хранили свидетельства доисторического быта, украшения и очищенные временем скелеты. Увы, я ничего не обнаружил. Сыро. Холодно. Пусто. Ничего.

Все пещеры, которые я осмотрел той ночью, с Трентом, а затем в одиночку, не отличались друг от друга. Но вдруг я заметил небольшое отверстие, такое узкое, что забраться внутрь сумел только боком. Я бы прошел мимо, но именно подобный лаз мог привлечь ребенка.

За узким проходом был каменный коридор, заканчивающийся глухой стеной. Я пошел по нему; вдруг откуда-то повеяло свежим ветерком: казалось, нечто манило меня вглубь, в тупик. Немыслимо!

Конечно, это оказалось оптическим обманом. Скалы рассекали трещины разного вида и размера, поэтому издалека проход не был заметен.

Я пробирался все глубже под холодные каменные своды. Наконец туннель расширился, и я увидел просторное помещение, которое преподнесло мне невероятный сюрприз. Стены зала оказались полностью покрыты фресками, выполненными с редким мастерством.

Это произведение древних художников было так же искусно и причудливо, как работы Делакруа и Корбе. Фигуры полулюдей-полуживотных; цвета такие свежие, как будто живописец закончил работу несколько минут назад. Фантастические создания: быки с человеческими головами, люди с копытами и хвостами, женщины с птичьими туловищами, кошки с женскими лицами и бюстом.

Я был так захвачен этим зрелищем, что не сразу расслышал звук. Когда под ногами что-то резко захрустело, посмотрел вниз. Я ожидал увидеть раковины, коих здесь, на Джерси, в избытке и которые с радостью собирают на берегу мои жена и дочь. Но нет! – я шел по костям. Тропинка из рыбьих скелетов, из костей птиц и мелких животных вела меня все глубже и глубже вниз.

Наконец я оказался в пещере, похожей на подземный храм. Двойной ряд каменных глыб, каждая по три-четыре метра высотой, между ними – центральный проход; его завершала огромная плита, поставленная на три вертикальных столба. Как алтарь.

Поворачивая фонарь туда-сюда, я заметил пробитые в стенах ниши. При ближайшем рассмотрении оказалось, что они представляют собой своего рода места для участников ритуалов или служб, которые здесь проводились.

Я обошел помещение, разглядывая каменные сиденья и горы иссохших шкур, нитки бус и фигурки, наваленные вокруг. Что означали все эти вещи?

В пустоте зала мои шаги звучали гулко и будили эхо. Где-то далеко капала вода. А затем я уловил тихий стон. Родило ли его мое воображение? Я прислушался. Казалось, он донесся с противоположной стороны. Сначала глаза не различали ничего, кроме темноты. Затем я добрался до дальнего края пещеры. И там мой фонарь высветил картину, ужаснее которой я не видел с тех кровавых дней в Париже во время самого страшного бунта.

Одежда девочки была разорвана в клочья. Все ее оголенное тело оказалось испещрено длинными кровоточащими порезами. Из ужасной раны на лбу текла кровь, попадая на светлые волосы и делая их почти черными. Распухшая нижняя губа покрыта коростой засохшей крови.