– Так что делать, если это основа основ… – Она разгладила на коленях длинную красную юбку. – Прости, я не хотела перебивать.

– Наш отец был банкиром, – продолжила Ева, – и за пределами банка его ничего не интересовало.

Она выразительно посмотрела на Тео, и они обменялись взглядами. Намек на отношения с Эшем?

– Бо́льшую часть времени отец проводил в Лондоне. Единственным мужчиной в доме на долгое время оставался дедушка. И тогда именно он занимался нами. Конечно, мама была тут же, но она с удовольствием переложила заботу о нас на деда.

Ева помолчала. Взяла стакан. Сделала глоток, другой.

– Это обязательно вспоминать? – обратилась она к Минерве. – Стоит ли?

– Ну, Тео ведь рвется узнать. Давай дальше я?

– А если я скажу, что предпочитаю, чтобы ты этого не делала?

– Ну, если ты в самом деле не хочешь…

– Какая же ты зануда! Все равно ведь по-своему сделаешь! Будешь ныть, ныть… Рассказывай!

– Было так интересно попасть в дедушкин мир…

Минерва подхватила рассказ с того места, где остановилась сестра. Но если голос Евы был переполнен тревогой, Минерва говорила решительно и почти весело.

– Особое чувство. Мы делали то, о чем взрослые в доме и не догадывались. Магия. Дедушка сказал, что это наш с ним секрет. Только мы и он.

– Что именно вы делали? – переспросил Тео.

– Ну, например, устраивали в полночь спиритические сеансы с «говорящей доской». Втроем, когда все остальные в доме спали. Дедушка Генри утверждал, что мы более восприимчивы, чем любой взрослый, с которым ему доводилось иметь дело. Конечно, это нам льстило. Дедушке нужна была наша помощь, и он получал ее по первому требованию.

– Сеансы проходили успешно? – уточнила Жас.

– О да. Мы получали послания от… – Минерва распахнула руки, будто заключая в широкие объятия море за окном, – …да от кого угодно. От любого духа, готового разговаривать с нами.

Тео фыркнул.

– Но это же просто стрелочка – и буквы на доске. Неужели вы верили, что говорите с душами умерших?

– Призраков? Нет, конечно. Но мы установили контакт с некоей силой. Я прекрасно знаю, как бессознательное влияет на восприятие мира. Все эти загадки еще ждут своих исследователей. Мысль способна овеществляться. Мне было шесть, Еве восемь. И мы просто не могли понять посылаемые нам сообщения. Вот и вся разница.

– Но ведь ваш дедушка знал, как записывать длинные слова и сложные предложения, верно? – подозрительно спросил Тео.

– Его руки никогда не касались доски. – Минерва произнесла это с восторгом и удивлением шестилетней девочки. – Касались только наши руки. Дедушка лишь записывал те буквы, на которых останавливался указатель. Он делал записи всех сеансов.

– Они сохранились?

– Да.

Минерва повернулась и кивнула на покрытый искусной резьбой шкафчик в углу.

– Если ты хочешь прочесть…

Она внезапно умолкла.

– Что? – нервозно спросила Ева.

– В голове не укладывается – как я могла забыть? – Минерва посмотрела на Тео. – Старость не радость. Тео, как звали духа в том письме Гюго?

– Призрак Гробницы.

– Точно. – Минерва взглянула на Еву. – Ты тоже не помнишь?

Та сделала удивленные глаза.

– О чем?

Но Жас заметила, что на ее лице что-то мелькнуло. Как будто она вспомнила что-то очень неприятное.

– Ева, как звали духа, с которым мы разговаривали?

Та покачала головой.

– Это было так давно…

Жас была уверена, что Ева лжет. Разве Минерва не видит? Или, наоборот, видит и все понимает, но отвлекает сестру по каким-то соображениям.

– Духа, с которым мы говорили на дедушкиных сеансах, звали Призрак Могилы, вспомни!

– А по-моему, его звали просто Призрак. Как героя радиопьесы.

Минерва покачала головой, потом обернулась к Тео:

– Я помню отчетливо. Духа, с которым мы разговаривали в детстве, звали Призрак Могилы. Он сам назвал свое имя.

– А мой дедушка об этом слышал? – спросил Тео.

– Когда родился твой дедушка, наш брат, дедушки Генри уже не было в живых. И мы больше не играли с «говорящей доской». Но почему же я не вспомнила об этом, когда Александр показал мне письмо? В голове не укладывается. И ты промолчала, – упрекнула она сестру.

Та поежилась.

– Тео, не влезай ты в это, пусть прошлое останется прошлым.

– Ева, все будет хорошо, – ласково пообещала Минерва. – Можно снова попробовать. Как в детстве.

Еву передернуло.

– С ума сошла.

– А что, ведь могло быть и так, – произнесла Жас, обращаясь не столько к Минерве, сколько к Еве и желая ее подбодрить. – Возможно, письмо Виктора Гюго обнаружил еще ваш дедушка. Прочитал о духе – и сказал, что вам является именно он. Возможно даже, что доска никогда не называла никакого имени, это просто мистер Гаспар придумал. А вы, естественно, решили, что он записал его во время сеанса.

– Умница! – воскликнула Ева. – Думаю, все так и было.

– А, так вы из скептиков, – засмеялась Минерва. – Удивительно, учитывая ваши занятия.

– Мой скепсис как раз и стал причиной для написания книги и создания телепрограммы. Я ищу те фрагменты реальности, на основе которых зарождаются легенды и мифы. Я хотела показать, как реальное событие переосмысливается, его важность раздувается – и как мы дурачим сами себя, давая волю воображению и занимаясь самогипнозом. Ирония в том, что такие «разоблачения» работают в обратную сторону. Люди слышат, что в этих историях есть малюсенькое зерно истины, и начинают верить еще более истово.

– Ты так говоришь… Жалеешь, что к ним не относишься? – спросил Тео.

– Иногда жалею. Временами от сомнений устаешь.

– Так куда проще жить, – кивнул Тео, то ли сожалея, то ли соглашаясь.

Минерва внимательно всматривалась в лицо Жас. Профессиональный взгляд психоаналитика – знакомый взгляд.

– И ради чего все это? – спросила она. – На что вы надеетесь?

– Что найду ответы.

Сердце молодой женщины сжалось от тоски по брату. Эксцентричный творческий человек – его разум с интересом и бесстрашием воспринимал все непознанное. Если б она могла стать хоть немного похожей на него, хоть чуть-чуть приоткрыться для тех бесконечных возможностей, о которых он рассказывал, – может, она и обрела бы завершенность, не испытывала бы вечно такой тревоги. Рядом с братом ей иногда удавалось забыть о своих метаниях. Однажды он почти заставил ее поверить, что она нашла истинную âme sœur, свою вторую половинку. Почти.