Она пожала плечами.

– Так что?

– Травы сегодня отдавали горечью.

Он знал, что для нее это дурной знак: когда определенные травы начинали горчить – жди беды.

С моря повеяло холодом. Гвенор вздрогнула.

– Грядут перемены, – пробормотала она.

Пятнадцать лет назад на племя обрушилась такая же беда. Пятнадцать лет назад случилась битва, в которой погиб брат.

Овейн сказал:

– Брис еще мал для битвы. Тебе не придется тревожиться хотя бы за него.

Сын выреза́л тотем. Овейн наклонился и поцеловал жену во влажный от испарины лоб.

– Мне пора. Буду молиться, вопрошать богов. Может быть, они даруют мне подсказку. Тогда мы успеем приготовиться к нападению римлян. Проводишь меня до моря?

Жас не стала рассказывать Тео о видении. Сначала нужно разобраться самой.

Прошлым летом в Париже на нее за неделю обрушилось несколько галлюцинаций, и каждая «включалась» каким-либо запахом. Что, сейчас она пополнила свою коллекцию вызывающих приступы ароматов?

Парижские галлюцинации были последовательны и правдоподобны. Ей как будто показывали сцены из собственной жизни. Сериал со множеством знакомых подробностей; пазл, детали которого великолепно соответствуют друг другу. Ничего мистического, просто подсознание выдавало накопленную информацию в форме сновидений, ведь так?

В этот раз все было иначе. Она снова видела кельтское кольцо. То самое, из музея «Метрополитен».

Сейчас она смотрела на мир глазами мужчины. Наблюдатель, расположившийся внутри его разума. Но слияния не происходило. Он и она. Два разных «я»…

– Жас? Жас?!

– А? Что случилось?

– У тебя взгляд остекленел. Зову, а ты не слышишь.

– Извини, просто задумалась. Пыталась вспомнить, что читала про янтарь. Мне кажется, запах возник, когда он загорелся. У янтаря любопытные свойства. Из него получается хорошее удобрение, фермеры часто его используют. Наверняка есть что-то еще, но я не слышала.

Она перевела взгляд на погребальный костер. Поворошила веточкой пепел. Сдвинула в сторону наполовину сгоревшее дерево, обуглившиеся сосновые шишки. Под ними обнаружилось множество желтовато-коричневых комочков.

– Похоже на ритуальное погребение. Но не кельтского периода, гораздо позже.

– Это место теперь используют виккане.

– А, современные язычники? Рогатый бог, Триединая богиня и кельтские ритуалы на новый лад?

– Так утверждает тетушка Ева. Она научилась ткацкому ремеслу как раз у их последовательницы. Может рассказывать без остановки. Если тебе интересно.

– С удовольствием бы послушала.

– Значит, едем к нам. Останешься на ужин. Тетушка просила передать тебе приглашение. Еще утром, а я забыл.

* * *

Минерва расположилась на диване в гостиной и читала, время от времени прихлебывая из стакана. Ева сидела за станком над изумительной сине-зеленой тканью.

Обе подняли глаза и посмотрели на вошедших.

Сестры были очень похожи: чудесная ровная кожа почти без морщин и яркие васильковые глаза. Но Ева скорее напоминала изящный букетик ландышей в старинном фарфоровом кувшине, тогда как Минерва – дерзкие темно-пурпурные розы на длинных стеблях в массивной хрустальной вазе. Она помахала новым членам компании и предложила:

– Наливайте.

– Мартини? – спросил Тео у Жас.

– Если есть, лучше водку и тоник.

Тео подошел к бару.

– Ну что? Как сегодня успехи? – поинтересовалась Минерва.

Тео смешивал напитки.

– Зря вы с этим связались. Опыт деда ничему тебя не научил? – спросила Ева. – Столько пещер. Столько развалин вокруг. Столько времени прошло. Вы бы лучше…

Минерва оборвала:

– Ева, это все так, конечно. Но всегда остается возможность…

– Вы и все эти ваши возможности…

Жас устроилась напротив Минервы и листала фолиант, обнаруженный на кофейном столике. «Красная книга», факсимильное издание знаменитой рукописи Карла Густава Юнга, содержащее собственноручно выполненные им на протяжении полутора десятков лет рисунки мандал. Он экспериментировал с выявлением архетипов в своем подсознании. Рассматривая сложные узоры, Жас вдруг подумала: если к поиску дневника в библиотеке нашелся один ключ, то, может быть, есть и другой.

– А вы ведете каталог? – спросила она.

– Да, – ответила Минерва. – С середины девятнадцатого века. Огромная часть книг собрана нашим прадедушкой. Он скупал все, что мог, по оккультизму, магии, колдовству и мифологии.

– Это ведь он входил в общество «Феникс»?

Минерва кивнула.

– Он написал несколько монографий о наиболее значимых медиумах того времени. – Она выпалила длинный ряд имен, некоторые были смутно знакомы Жас. – Он и нашего дедушку Генри сумел заинтересовать. В детстве Генри присутствовал на сеансах, которые устраивал отец, здесь, в доме. Он потом часто вспоминал, что люди приезжали даже из Лондона. Когда мы были маленькими, он проводил опыты с…

– Минерва! Пожалуйста! – перебила Ева.

Ее голос, обычно такой мягкий, внезапно напрягся.

– Что за опыты? – удивился Тео. – Вы никогда не рассказывали.

Минерва покосилась на сестру.

– Старая история.

Ева, отвернувшись, смотрела в окно.

– Секрет? – спросил Тео.

– Да не то чтобы… твоя тетушка предпочитает об этом не вспоминать.

Минерва окликнула сестру, и та снова развернулась к ней лицом.

– Ева… Это было семьдесят лет назад…

Тео поднялся и подошел ближе. Подвинул к ткацкому станку еще один стул, уселся рядом с тетушкой, взял ее руку и мягко сжал.

– Мне бы хотелось знать, в чем дело. Особенно если это причиняет тебе боль.

Ева сделала глоток из стакана и на мгновение застыла, разглядывая жидкость. Вздохнув, поставила стакан на стол, двумя руками ухватилась за веретено, будто ища в нем опору, и заговорила:

– Мы тогда были детьми. А наш дедушка полагал, что дети более чувствительны к присутствию духов, чем взрослые. Что они прочнее привязаны к миру, который покинули совсем недавно: мир невоплощенных душ, ожидающих перерождения, – месяц ли, столетие…

– Вполне соответствует теории Юнга о коллективном бессознательном, – добавила Минерва.

– Опять Юнг, – произнесла Ева таким тоном, как если бы упоминание бессознательного приравнивалось к богохульству.

Минерва засмеялась.