Тьма вокруг была черно синего цвета.

Он зажег спичку.

Свет растворился.

Его было мало.

Послышался угрожающий голос Лузги:

— Куда? Смыться решил, паскуда!

— Пусти, ты, вертухай, там кто то есть снаружи…

— Да ну?! — переполошился Лузга, растолкал Кононова и быстро достал свое любимое оружие: обрез охотничьего ружья со вставкой под мелкокалиберный патрон.

Кононов, кутаясь в телогрейку, подкрался к узкой амбразуре и, взобравшись на приступок, осторожно выглянул:

— Может, это мертвяки… Помнишь, Колдун, кресты могильные у пулеметной вышки?

— Мертвяки в такую погоду отдыхают, только такие придурки, как мы, колобродят, — отозвался Лузга.

Оставив надежду что то рассмотреть сквозь амбразуру, он начал аккуратно, чтоб не скрипнула, открывать тяжелую входную дверь. Затем медленно выбрался наружу.

— Стой, ты куда? Не ходи! — кинулся к Лузге Денис, но тот уже растворился в темноте. Лишь слышались звуки его подошв, чавкающих по грязи.

Кононов же некоторое время пялился в непроглядную тьму перед бункером. Вдруг он вздрогнул, соскользнул с приступка перед амбразурой и, вжавшись в стену, просипел:

— Там кто то ходит, огромный, среди деревьев, черт меня побери…

Алешин зажег вторую спичку:

— Может, это Рембо вернулся?

— Какой там Рембо к еханой матери, волосатый и в два раза меня выше!

Алешин заметил, как у Кононова дрожат пальцы.

— Да погаси ты спичку, придурок! — прошипел тот и, не глядя, несколько раз выстрелил сквозь амбразуру из своего плоского «браунинга». Темнота ответила короткими сериями по два выстрела.

Пули тупо тюкнулись в толстенную стену. Кононов облегченно вздохнул:

— Раз палят, значит, не мертвяки… А где Лузга? Хрен ему в зад!

— Он снаружи, пошел осмотреться, — ответил Денис, прислушиваясь к внутренним ощущениям: «…вот, наверное, сейчас что то…»

Невдалеке грохнул взрыв, гулким эхом прокатился по чащобе, кто то нечеловечески взвыл, завизжал, заохал. Алешин и Кононов, превозмогая страх, кинулись наружу:

— Где? Где долбануло то? Ну, живей?

Алешин махнул рукой направо:

— Там!

Они, пригибаясь, быстро двинулись вдоль стены и почти одновременно провалились в какой то котлован. Кононов здорово влетел лбом в выступающую часть фундамента, упал и с большим трудом поднялся:

— Нокаут…

Сверху посыпались комочки земли и торжествующий голос Лузги пророкотал:

— Давай сюда оружие, ублюдки, или кидаю гранату!

— Откуда у тебя граната, придурок?… Не видишь, это мы с Колдуном, помоги лучше выбраться, здесь стенки склизкие, как твоя задница, — угрюмо отозвался Кононов, потирая ушибленное место:

— Это ты стрелял, Лузга? — поинтересовался Денис, карабкаясь наверх.

— Угу, я ж не думал, что он примется палить во все стороны… Я как раз ориентировку потерял.

— Ты б такое увидал, тоже начал бы стрелять, — заворчал Кононов.

— Какое?

— Такое!

— Ну какое, какое? — Лузга в темноте подмигнул Денису и покрутил у виска пальцем.

— Мужик волосатый, здоровый такой, шел, будто крался, а глазенки так и блестели прямо на меня. Колдун зажег спичку, а тот зашел за тонкое дерево и с другой стороны не вышел… — Кононов нерешительно повернулся и побрел обратно к бункеру, внутри которого, как обкладка у термоса, была разложена их палатка.

— А может, он, твой мужик волосатый, все таки за дерево спрятался и стоит там до сих пор? — спросил вдогонку Лузга. Тот только махнул рукой:

— Да вон это дерево, за него если только древко знамени можно спрятать, что я, слепой, что ли.

Лузга крякнул и, посмеиваясь, пошел следом. Неожиданно он застыл как вкопанный, затем медленно повернулся к Алешину:

— Со стрельбой вроде все ясно… Но долбануло то, взорвалось что?

Вопрос повис в воздухе. Из бункера раздался истошный вопль Кононова:

— Какая сволочь всю тушенку украла и сгущенку спиндила?! Эй!

Влетевшие внутрь Алешин и Лузга при свете карманного фонарика нашли бледного Кононова среди разбросанных вещей и скомканной, разорванной пополам палатки. Расщепленные, наструганные лучиной стойки от нее кучкой лежали в стороне.

— М да а а… — только и сказал Лузга, опускаясь на корточки среди разгрома.

— Что это было, Колдун? Что это было? — заплетающимся языком промямлил Кононов, не выпуская из рук «браунинг».

— Нечистая, наверное, — только и сказал Алешин и плотно захлопнул дверь. Кононов проворно подтащил к ней несколько бетонных обломков. Где то далеко, в чаще, заклекотала ночная птица. Все невольно вздрогнули.

— Чертовщина. Ну и местечко… — прошептал Лузга, быстро разжигая спиртовку.

Кононов, перемотав бинтом и залив йодом разбитую голову, скорбно копался в рюкзаке, прибавляя к списку пропавших вещей то японский календарик с голой женщиной на морском берегу, то пластмассовую кружку.

— Ну, компас, компас, зачем ей или… ему, зачем понадобился, ехана в рот?! — причитал он, сплевывая в сторону.

— Нас не было от силы минут десять. А тут полный шмон произошел, — заметил Лузга.

Выпив горячего кофе и кое как успокоившись, Лузга с Кононовым решили поспать, оставив Алешина дежурить. Однако через полчаса после того, как они погасили огонь, совсем недалеко заухала сова и, сорвавшись с веток, с хрустом и шумом принялась летать, видимо охотясь на какого то грызуна, которых в этом спокойном для животных месте водилось изрядное количество. Кононов с Лузгой, не сговариваясь, вылезли из под своих покрывал и выматерив все, что только было можно, решили скоротать остаток ночи за игрой в карты. Так и не сомкнув глаз, все трое встретили рассвет.

Утром, когда окончательно рассвело, выйдя на свет божий и потягиваясь, Лузга заметил вдалеке, между деревьями четырех человек. Они осторожно шли гуськом и несли носилки, на которых кто то метался и стонал. Группа шла с северо запада, обходя ровную бетонную площадку, утыканную остатками каких то ржавых металлических конструкций, между которыми робко пробивались березки. Лузга было принялся заряжать обрез, но тут разглядел, и узнал человека, идущего впереди. Это был Кротов, возглавляющий первую группу, начавшую свой путь от Сокаля и подошедшую к «Логову» по реке Стоход.

Лузга, махая руками, стал кричать. Наконец Кротов его заметил и повернул свою команду к бункеру.

Лица у всех были помятые и невыспавшиеся. Настроение премерзкое. Лежащий на носилках парень по прозвищу Стрем постоянно ныл, хватая руками и ощупывая правую ногу, на которой не хватало ступни. Кротов рассказал, как группа, разбуженная стрельбой, выскочила в полном составе из палаток. Все хаотично рванули в лес и напоролись на старое минное поле, тянущееся, как и предупреждал Алешин, вдоль пологого берега Стохода. Стрем остался без ступни, а Любарского, подорвавшегося на мине, они закопали утром на берегу, собрав буквально по кусочкам.