— По крайней мере, он помнил, — тихо произнесла сестра Цезаря.

Я нахмурилась. Брат наконец-то понял, что натворил.

— Знаете, мы почти не видели отца, — прибавил он, спохватившись. — Даже в день рождения.

Октавия горько улыбнулась. Я кожей чувствовала, как она смотрела нам в спины, покуда мы не скрылись из виду.

— Наслаждайтесь, — обронил Юба, передавая нас в руки учителя на пороге школы.

Кажется, учитель Веррий проникся к нам состраданием, потому что ближайшие несколько дней были заполнены веселыми играми. Мне удалось победить в состязаниях на запоминание длинных отрывков из Еврипида и на знание Муз, а Тиберий ухитрился усвоить самые крупные куски из произведений Энния[27]и Теренция[28]— неких римлян, труды которых меня совершенно не интересовали. С окончанием сентября развлечения тоже кончились, и учитель твердо вознамерился познакомить нашу компанию с риторикой, наукой публичных выступлений. Марцелл тяжело вздохнул, а Юлия обмякла на стуле.

— Сегодня вы проведете некоторое время возле Сената, слушая, как ведутся дела. — Веррий не стал обращать внимание на жалобный стон дочери Цезаря. — От вас только требуется выбрать один из спорных случаев и проследить за его решением до конца. Если повезет, разбирательство завершится прямо сегодня.

— Пустая трата времени, — посетовала Юлия по дороге на Марсово поле. А потом, посмотрев на шагающих чуть поодаль Галлию с Юбой, блеснула глазами. — Может, убедим их притвориться, будто мы были в Сенате, а сами…

— …сочиним целое разбирательство? — возмущенно продолжил Марцелл.

— Ну и когда же нам посещать эти слушания? — осведомилась девушка.

— Придется забыть о цирке по крайней мере на неделю, — ответил он.

— Но Веррий не говорил, что разбирательство непременно должно быть долгим. Давайте выберем что-нибудь покороче, до завтрашнего утра?

Марцелл внимательно посмотрел на нее.

— Тогда нас заставят ходить туда снова и снова.

Юлия повернулась ко мне.

— Не понимаю, как ты выдерживаешь? С рассвета учишься у Витрувия, а потом еще целый день с нами…

— Ей просто нравится, — ответил вместо меня Тиберий. — Есть люди, которым действительно интересно учиться.

— С какой стати? Витрувий говорит с тобой только про измерения.

— С помощью этих измерений сооружаются здания, — возразила я. — Вчера мы ходили к святилищу Аполлона. Его почти завершили.

— Серьезно? — спросил Марцелл, срезая путь через Марсово поле. — И что там внутри?

— Библиотека, отделанная слоновой костью и золотом. И статуя работы Скопаса[29].

— Находка Юбы? — уточнил юноша.

Я пожала плечами.

— Так сказал Витрувий.

У конюшен, под сенью портика, Ливия и Октавия сидели за деревянными прялками так далеко друг от друга, насколько допускали приличия. Сестра Цезаря с улыбкой поднялась нам навстречу.

— Юба, Галлия, благодарю вас обоих за то, что доставили наших учеников целыми и невредимыми. Надеюсь, детки вели себя хорошо?

— Не считая нытья — разумеется, — отозвался нумидиец.

— А ты бы не жаловался? Все отдыхают, а мы одни занимаемся, — проворчал Марцелл.

— Тяжело быть наследником, — усмехнулся Юба.

— Он еще не наследник! — оборвала его Ливия.

— Прошу прощения. Возможным наследником.

— Всем известно, что Цезарь предпочитает Марцелла, — вскинулся Тиберий. — К чему эти церемонии?

Ливия бросила взгляд на мужа, плававшего вместе с Агриппой под присмотром преторианских охранников.

— Октавиан говорит, что еще не принял решение. Не вижу причин, почему бы тебе не стать наследником?

— А их и нет, — язвительно бросил Марцелл. — Идем, Александр, я хочу поплавать.

Когда они с моим братом ушли на конюшни, Тиберий злобно взглянул на мать и воскликнул:

— Может, пора уже прекратить эти разговоры?

Та поднялась и быстро влепила ему пощечину.

Побагровев, юноша мрачно последовал за остальными.

— Он тебя возненавидит, — предупредила Октавия.

— Ты что у нас, авгур? Умеешь предсказывать чужие поступки?

Юлия так и впилась глазами в прялку, а я смотрела только в альбом, боясь навлечь на себя гнев Ливии. Тогда она вздумала обрушиться на Галлию.

— Принеси мне новое веретено!

— Не ходи, — вмешалась Октавия. — Пусть сама берет все, что ей нужно. Тут недалеко.

Рабыня замешкалась. Повиноваться хозяйке значило еще больше разгневать Ливию. Но Галлия, не мигая, выдержала ужасный, грозящий карами взгляд. Когда стало ясно, что она не тронется с места, Ливию точно ветром сдуло.

Позже, когда мужчины вернулись, Юлия шепотом рассказала о происшедшем Марцеллу и Александру. На обратном пути к Форуму девушка снова с жаром произнесла:

— Представляете, а она — ни с места!

Галлия шла вслед за нами в обществе нумидийца и Тиберия, благополучно забыв о том, что случилось в портике. Однако Марцелл покачал головой:

— Зря мама так поступила. Жди беды.

— Галлия — не рабыня Ливии, — горячо заспорила я. — Она вообще не должна быть ничьей рабыней.

— Но все-таки принадлежит моей матери, — вздохнул Марцелл. — И теперь она в большой опасности. Нельзя безнаказанно встать на дороге у этой женщины.

— А я понимаю Октавию, — подала голос Юлия. — Ей надоело, что Ливия корчит из себя единовластную владелицу Рима.

— Так и есть, — возразил Марцелл.

— Нет. Мой отец — хозяин! А Ливия просто шлюха, которой повезло с мужем.

Мой брат хохотнул, и я прикрыла рот, чтобы не рассмеяться вслух. Юлия озорно подмигнула мне.

— Давайте найдем разбирательство покороче и покончим с этим.

В этот день на Форуме слушалось только одно дело. Люди толпились вокруг подиума, откуда адвокат обращался к присяжным заседателям, которым и предстояло вынести окончательное решение.