Интересно, как там они на Желяве?

В последние дни я часто задумываюсь о своих друзьях, которых оставила в прошлой жизни. Не знаю, почему. Может, потому что наш грандиозный план по спасению Аякса подошел к логическому завершению, и мы больше не сбиваем кожу на ладонях в кровь беспрестанным рытьем?

В спецотрядах нас всегда учили справляться с любым психологическим давлением активной физической деятельностью в первые же минуты появления внутренних терзаний. Поэтому после того, как мы теряли друзей на поверхности, в тренажерных залах было не продохнуть от скопления солдат. Мы изнуряли себя ежедневными многочасовыми тренировками, чтобы не оставалось сил впадать в депрессивные мысли перед сном. Вечером выжатые, как белье в пустыне, мы плелись к своим кроватям, на которых вырубало сразу же, как только голова касалась подушки. И так несколько дней подряд, пока время залечивало раны. Через неделю становилось гораздо легче. А через две мы уже спокойно отправлялись в новые миссии. Постоянные потери близких и друзей прочно вплелись в нашу нынешнюю жизнь, я другого состояния даже не знаю, хотя не перестаю мечтать о прекрасном будущем, в котором мне больше не нужно бояться и переживать о том, что, возможно, я вижу Калеба в последний раз.

Суровые времена ожесточили нас. Мы стали более закрытыми и сдержанными. Мы боимся проявить чувства к другому человеку, мы боимся привязанности, потому что боимся обжечься смертью. Потеря родного человека – жесточайший удар, разрушающий почву под ногами, он бросает тебя в настоящий психологический ад, из которого, кажется, нет выхода. Многим людям так и не удается выкарабкаться из этой пропасти скорби, они остаются там навсегда и вскоре тоже отправляются следом за любимым, жизнь без которого в беспощадном мире уже просто не имеет смысла.

А есть такие, как я. Как Кейн. Как Божена. Как мой брат. Мы все остальные. Мы выкарабкиваемся из пропасти, но уже совершенно другими людьми. Как будто проходим сквозь водопад, смывающий с нас эту сокрушительную горечь, оставляющий лишь бесконечную печаль, которая со временем перерождается в злобу на весь мир за его жестокость. В наших глазах больше нет боли, там горит огонь мести. Мы хотим мстить миру, богу, вселенной. Мы бунтуем против правил и обстоятельств, что сложились перед нами невидимыми силами. Мы боремся.

Озлобленную искру на целый мир я читаю в каждом взоре тех, кто сейчас стоят рядом со мной и пытаются перевернуть тридцатитонную машину, с которой может справиться лишь подъемный кран. Наша месть толкает нас на безумные поступки. Но в итоге, именно безумие делает нас героями.

Я думаю о Желяве постоянно. Я думаю о людях, которых мы должны спасти. Я думаю о дорогих мне людях, что я оставила гнить под землей. И сейчас я смотрю на Аякс с хитрой системой подкопа, придуманной моим братом с такими же талантливыми инженерами, как он сам, и молю вселенские силы, против которых воюю, помочь нам провести последнюю часть плана – перевернуть Аякс. Должна же где-то существовать справедливость. Я заплатила слишком дорого, чтобы провалить свою миссию.

Итак, наш грандиозный план имеет три этапа и целую группу поддержки в радужных шарфах и шапках, члены которой уже в обморок падают от истощения. Мы похожи на древнеегипетских рабов, строящих пирамиды. Они, кстати, тоже совершили невозможное. Аякс лежит на краю ступенчатого обрыва в два яруса и ждет начала действия. Как и пара десятков динамитных шашек, зарытых в землю. Томас руководит парадом.

– Итак, ребята. Момент истины, – говорит Томас в рацию.

Я сижу с ним рядом, мы спрятались за угол дома, стоящего напротив Аякса. Отсюда прекрасно видно его грозное бронированное «лицо».

– Последняя проверка готовности. Тесса?

– Первый подрыв динамита, – отвечаю я.

И сжимаю пульт в правой руке, чтобы в сотый раз нацелить каждую частичку своего внимания на этот пульт, который активирует первый взрыв. Он направит сигнал на электродетонатор, установленный на связку динамита, воткнутую в слой земли под машиной. После взрыва этот слой должен обвалиться вниз, тогда Аякс потеряет опору и начнет заваливаться.

Я удивлена, что они нашли столь древнюю взрывчатку, как динамит. Ею уже лет сто не пользуются. Но оказалось, что пару лет назад ребята наткнулись на небольшой склад боеприпасов времен Второй Мировой Войны, я слышала, что на территории Восточной Европы таких тайников еще несколько тысяч.

– Свен? – Томас зовет в рацию.

– Стартуем снегоходы сразу после первого взрыва!

За неделю работы курьером Свен привык к снегоходу и теперь уверенно управляет им, даже маневры выполняет – перед девчонками красуется. Ушлый бородач. Благодаря тайнику Халила, скрывающему тонну проводов и запчастей, а также его хитроумным аккумуляторам, Миша сумел создать уменьшенные прототипы электрических двигателей и починил остальные два снегохода, на которых сейчас восседали Перчинка с Зелибобой. Выбор, кого сажать на снегоход, не стоял. Бывшие Падальщики и повар – ядреное топливо.

Между снегоходами и башней Аякса подвязаны тросы. Задача наездников – подхватить силу инерции падения машины и добавить пару сотен лошадей вектору направления. Разумеется, снегоходы неспособны ни перевернуть БМП, ни сдвинуть ее. Но все, чем мы тут занимаемся – увеличение инерционной силы на каждом этапе. По капле, как говорится, океан соберешь. Вот такими каплями мы собираем удачу.

– Малик? – зовет Томас.

Малик сидит рядом с нами, но все равно отвечает в рацию, чтобы слышали все.

– Второй подрыв динамита по твоей команде.

Задача Томаса – самая сложная. Сейчас от его руководства зависит весь успех операции. Он должен сам решить, когда активировать вторую взрывную волну, которая либо довернет Аякс, либо полностью изменит вектор инерционной силы.

– Все верно, – шепчет Томас в рацию.

Я слышу, как дрожит его голос. Мне знакома эта нервная дрожь, от которой крутит живот и пробирает холод. Я положила руку ему на плечо и крепко сжала. Давай, братец, соберись! Я верю в тебя. За последнюю неделю я исполнилась огромной гордостью за моего смышленого брата. Он здесь один из самых авторитетных ребят, а по-другому и быть не может. Брат командира Падальщиков обязан быть выдающимся!

Остальные попрятались за близлежащие дома, потому что сила второго взрыва будет немаленькой и прогнозировать, докуда долетят клочья земли, трудно.

– Ну что? Последняя молитва богу! – произнес Томас в рацию.

Мы все замолчали. Кажется, все и впрямь начали молиться. Я далека от верующих, сама жизнь сделала меня такой. Но от моего сознания не скрылась молниеносная просьба где-то глубоко в груди, которую я не могла контролировать.

«Мам, пап, подсобите чуток», – произнесла я про себя и нащупала под экипировкой выпирающий кулон в форме сердца в районе мечевидного отростка.

Это странное нехарактерное для меня взывание к мертвым непонятным образом успокоило волнение и наполнило уверенностью. Ведь я же попросила. А когда просят искренне, от зова не отворачиваются. Пусть даже говоришь с бестелесными призраками.