Князья были смущены такими прямыми и откровенными строками, тем не менее они же присягали королю Генриху, а теперь их король требовал, чтобы они ополчились против императора. Что делать?

И тут более чем вовремя приходит письмо от Папы, который освобождает всех вассалов короля Генриха от данных ему клятв. Всё решилось само собой. Можно не мучатся совестью, не искать себе оправданий, потому что все данные прежде клятвы считаются несущественными, то есть их больше нет. А следовательно, никто не обязан закрывать ворота перед войском Фридриха, не обязан идти в бой или умирать от голода и болезней в осаждённых городах.

Фридрих в буквальном смысле слова выиграл этот поход, не выходя из своего дворца. В конце апреля он получает сообщение о том, что вдруг вспыхнувшее восстание в Германии погасло и подданные ждут его, готовые выдать мятежника Генриха.

В начале мая 1235 года с небольшой, но невероятно роскошной свитой, Фридрих выехал в Чивидале, чтобы встретиться с посланниками имперских князей и городов. Оттуда мы добрались до Регенсбурга, где его для переговоров ожидал баварский герцог Оттон И, сын которого всё ещё находился в плену у Генриха. Дабы прекратить начатые сыном распри, император отпускает заложника и предлагает герцогу породниться: у Фридриха есть семилетний сын Конрад, у герцога — шестилетняя дочь Елизавета Виттельсбах[105]. Может получиться восхитительная пара!

Оставленный всеми король Генрих VII был вынужден оповестить прибывших в Германию имперских чиновников о готовности сдаться на милость императора и отца. Представлять его интересы перед особой императора вызвался сам Герман фон Зальца.

Когда на Апулию снизошла тьма, а в покоях замка «Грех» зажглись факелы и масляные светильники, в своей комнате, в мягком кресле, покрытом алым шёлковым покрывалом с вышивками, уснула Анна фон Уршперг, и тут же проснулась царевна Анна Комнина.

Рядом с ней сидел невысокий старик с длинными светлыми с сединой волосами — оруженосец императора Фридриха — легендарный Вольфганг Франц. Когда царевна открыла глаза, он приложил палец к губам.

— Вы помните меня, ваше высочество? — стараясь не делать резких движений, тихо спросил Франц.

— Да, апостол Павел — десница Николауса, я знаю кто вы.

— Вы помните, как были Анной фон Уршперг? Как обещали мне?..

Девочка сдвинула брови, отрицательно замотав головой. Казалось ещё чуть-чуть, и она начнёт истошно визжать, призывая на помощь.

— Хорошо, хорошо, не помните, ваше право. Я, собственно, хотел вас попросить проявить милость. Ваше высочество, вы ведь можете проникнуть в прошлое и помочь мне вспомнить...

Лицо Анны начало проясняться.

— ... всем нам — помочь увидеть то время, молодого короля Фридриха. Все наши уже ждут вас в Гобеленовом зале, и хозяин замка там...

— Хорошо. Вы увидите то, что вас больше всего мучает, то, что мешает забыть и отпустить. — Анна поднялась, слепо глянула в мутное зеркало, небрежно оправив ладонью растрёпанные волосы. — Я готова, проводи меня.

Вольфганг Франц поспешно поднялся, кланяясь и жестами приглашая девочку следовать за ним. В коридоре с факелами в руках выстроились слуги. Должно быть, граф Гансало Манупелло заранее приказал поднять всех, и теперь перед оруженосцем, не ожидавшим такой торжественности, стояли сонные поварихи в смешных чепцах, из-под которых крысиными хвостиками торчали заплетённые на ночь косицы. Переминающиеся на месте конюхи и дворники — вот кого уж он точно не мог ожидать в полночь в залах дворца. Вездесущие мальчишки-пажи, серьёзный сокольничий с юными учениками... Кого тут только не было!

Ощущая значимость момента, царевна проследовала сквозь коридор живого огня, с каждым шагом удаляясь всё дальше и дальше в прошлое. Время от времени она обращала взор на идущего в шаге от неё спутника. Сначала этот взгляд не выражал ровным счётом ничего, но постепенно её взгляд теплел, глазки заблестели...

Ещё бы! Каким молодцом казался ей теперь юный оруженосец Фридриха II, бравый Вольфганг Франц с лёгким тёмным соколом на крепкой кожаной перчатке для соколиной охоты, в расшитой дивными узорами одежде и алом плаще! Его неправильные, несколько грубоватые черты говорили о мужественности и отваге, в то время как одежда, явно подаренная Его Величеством, не хуже обученного герольда сообщала девочке, что перед ней настоящий избранник судьбы. Очарованная, смущённая Анна подала руку блистательному Вольфгангу, и вместе они, нет, не вошли, а танцуя, влетели в освещённый огнём Гобеленовый зал.

— Простите за опоздание, — царевна весело поклонилась приветствующему её графу Манупелло. — Я готова проводить вас всех в прошлое прямо сейчас. — Она сделала круг, проходя под рукой оруженосца, и, хлопнув в ладоши, повернулась к Рудольфио, который весело поклонился девочке и легко, бережно взяв её за талию обеими руками, приподнял от земли и тут же, поставив на место, заставил пробежаться вокруг него весёлым волчком.

— Этому танцу я обучился в Марселе, — весело скача вокруг Анны, сообщил Рудольфио. — Там его танцевали привёзшие свой товар моряки. Не думал, что ещё хоть раз доведётся выплясывать этаким козлом.

— Мы хотели бы увидеть Его Величество императора Фридриха II в то время, когда тот был молод и только-только получил корону Германии, — попросил Спрут, тоже подбрасывая Анну и вставая перед ней на одно колено.

— Будет исполнено, — шутовски поклонилась Анна. — Вы увидите то, что для вас наиболее важно.

— Хотелось бы, — он вяло улыбнулся девочке, усаживая её на знакомый медный треножник. — Все к твоим услугам, прекрасная госпожа. Драгоценные благовония, священные напитки... — он протянул руку открытой ладонью вверх, и тут же одна из служанок поставила на неё горящую синеватым пламенем чашу.

Константин подался было вперёд, испугавшись за сестру, но та с царственной улыбкой приняла напиток, пригубив его и отметив, что вкус на этот раз сделался ещё более приятным, нежели во время прошлого гадания.

Другая служанка открыла лаковую шкатулку и, взяв пальчиками щепотку зелёного порошка бросила его в огонь. По комнате разлился дивный аромат лесной земляники, перемешанной с какими-то духами.

Анна снова прикоснулась к чаше, пламя в которой сделалось из голубого алым. Константин заметил, что пажи расставляют на полу перед ней масляные светильники, в которые так же добавлены благовония, и подумал было предупредить графа, что сестра может опалить подол платья, но для этого Анне пришлось бы как минимум спрыгнуть с треножника и пройти шага три.