Казалось, вот оно, счастье, живи и наслаждайся.

Но жить и наслаждаться не получилось.

Говорят, что после сорока все болезни начинают вылезать наружу. У Николая получилось, что болезни пошли в атаку после сорока одного. Появились какие-то боли внизу живота, сначала тупые, какие-то мутные, непонятные ни для Коли, ни для участкового врача. Обследования долго ничего не давали. А боли становились сильнее. И вот накануне своего сорокатрехлетия, в областном онкодиспансере, Николай получил окончательный приговор. Сейчас врачи говорят диагноз в лоб, сразу, чтобы поставить человека перед выбором — лечиться или умирать. Никто ни от кого ничего не скрывает. Большинство выбирает лечиться. У врачей. Совсем немногие выбирают лечиться альтернативными методами, а еще значительно меньшее число выбирает умирать. Но некоторые, кто выбирают умирать, живут дольше тех, кто выбрал лечиться.

Николай Степанович Безрук к медицине прямого отношения не имел, был по профессии инженером, работал в политехническом университете, в лаборатории измерительной техники, но именно из-за этого имел с медициной кое-какие дела: их лаборатория разрабатывала датчики для медицинских экспериментальных приборов. Некоторые были настолько удачными, что пошли в серийное производство, а один датчик, к разработке которого Николай имел непосредственное отношение, был куплен серьезной иностранной фирмой, как только прошел патентирование.

По ходу своей работы Коля последние семь лет регулярно посещал медицинские учреждения города, общался с врачами (большей частью профессурой), а потому в медицинских вопросах худо-бедно ориентировался.

Николай сел в лифт, а уже через каких-то полторы-две минуты вышел в колодец двора, окруженного такими же стандартными многоэтажками, в какой ему пришлось провести большую часть своей никчемной жизни. На улице накрапывал дождь. Небо было хмурым и серым, черные и свинцовые тучи висели низко, облака перестраивались на самых разных высотах, казалось, что небо давит на Колю всей своей тяжестью, но эта тяжесть была ему в радость, ведь скоро он почувствует всю тяжесть земли. Да-да, все дело было в настроении. Оно было тяжелым, свинцовым, безрадостным: как раз под стать кошмару, происходившему во дворе. Дождь немного подумал, чуть было перестал, но тут же усилился. Безрук бросил курить девять лет назад, но сейчас, именно в эту тяжелую минуту, ему захотелось быстро выкурить одну-две сигареты подряд или затянуться крепкой ароматной сигарой, как те кубинские, которыми его угостил студент из Острова Свободы, живший с ним в общежитии в одной комнате. Почему-то студенческие воспоминания Колю Безрука немного успокоили. И многоэтажный приземистый корпус их института, который теперь уже стал университетом, и общежития, расположенные рядом с корпусом факультета, и студенческие вечеринки, на одной из которых он познакомился со своей первой женой, которая, как ему казалось тогда, была самим воплощением совершенства. Воспоминания нахлынули как-то хаотично. Детство в маленьком провинциальном городке. Школа. Потом вспомнился развод родителей. Потом его собственный развод, который он очень сильно пережил, даже поседел в тот самый день, день развода.

Где-то прогрохатало. Коля осмотрелся, но никакой тяжелой машины нигде не было видно. Неужели гроза? Но молнии вроде бы не сверкали, хотя, кто его знает, с этой странной погодой, была же гроза каких-то пару дней назад, а на небе вроде с утра ни облачка.

Неожиданно Николай обратил внимание на людей. Они куда-то шли, в чем-то копошились, как ему показалось, такие же безрадостные, угнетенные тяжелыми мыслями, придавленные этой жуткой погодой, такие же, как и он сам… Даже вот тот ребенок в резиновых ботиках и с лопаткой в руке, направляющийся в песочницу, смеялся как-то неискренне. И что ему делать в мокрой и холодной песочнице, вот и смеется неискренне, Коля был в этом уверен.

Нет, давайте попытаемся полностью восстановить ход событий. Примерно около года Коля стал замечать неладное: он похудел, пропал аппетит, стал каким-то капризным в еде, да и вообще капризен вне всякой меры, быстро уставал, а когда работал физически, очень быстро стала появляться одышка, для его возраста совершенно не характерная. Николай не сразу бросился к врачам, но когда наступило время, что не заметить изменения его здоровья было невозможно, а с мочой неожиданно пошла кровь, Коля просто вынужден был лечь в больницу на обследование. Увы, даже если все профессора местного медицинского будут твоими знакомыми, неутешительный диагноз, если он есть, все равно тебе объявят.

Профессор-онколог, с которым Коля испытывал датчик чрескожного измерения насыщенности крови кислородом[4], взял на себя тяжелую обязанность объявления пациенту диагноза, который и звучал как приговор.

— Николай, мы нашли у тебя опухоль в области почки, она небольшая, но дала метастазы. Могу сказать, что в данной ситуации операцию делать нет никакого смысла. Ты мужчина крепкий, так что курс-второй лучевой терапии и плюс химия, так что не все еще потеряно.

— Виктор Алексеевич (так звали профессора), скажите откровенно, какие мои шансы? — голос Николая звучал как-то немного отстраненно, даже равнодушно, как будто он спрашивал не о себе, а о какой-то тетке Вали из Торжка.

— Коля, извини, но ты сам просишь… — казалось, что медику стало немного неудобно, он как-то извинялся сам перед собой, что ли. — Дело в том, что если будешь сидеть на химии и лучевой — года три-четыре, больше тебе никто гарантировать не сможет… Если не лечиться — другой крайний вариант, можешь годика полтора-два протянуть, сам знаешь, что…

— Я помню, Виктор Алексеевич, чем в более молодом возрасте рак возникает, тем быстрее он прогрессирует.

— Да… но это не только рака касается… — Профессор, по всей видимости, хотел было прочитать коротенькую лекцию, но вспомнил, кто перед ним и сам себя тормознул.

— Да, да, да… — Николай сокрушенно покачал головой.

— Лично я тебе могу посоветовать: попробуй клинику в Израиле, там хорошо лечат такие формы рака. Кстати, на Кубе тоже, там, на Кубе, даже обойдется дешевле. Но я все-таки рекомендовал бы тебе Израиль.

— А… да… спсибо… — почти сквозь зубы процедил Коля Безрук, после чего покинул профессорский кабинет с чувством некоторого облегчения: что надо, он услышал, а тянуть это все дальше не имело никакого смысла. Может быть, профессора прорвало бы еще не парочку бесполезных советов, типа лечения в Израиле, да слушать кого-то больше не хотелось.

Этот день изменил в жизни Николая очень и очень многое. Где-то, в глубине души, он подозревал, что может случиться что-то неприятное, что надо будет бороться, но был совершенно не готов к тому, что диагноз будет, фактически, приговором.

— Безрук!

— Да…

— Конечно, мы должны были бы вывести вас на третью группу, для начала, но по совокупности диагнозов…

Врач подождал, выдержал паузу, но Николай никак на его тираду не реагировал. Обычно дальше