Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все-таки он решился!
Он поклялся себя, что это будет единственной попыткой, что он все преодолеет, но на третий день голодания Николай сорвался. В отместку организм наказал его приступом холецистита в купе с панкреатитом, две недели Николай сидел на строжайшей диете, принимал лекарства, и чувствовал, что теряет силы, теряет их с каждым днем, да нет — с каждым часом, каждой минутой, каждым мгновением.
И именно это субъективное ощущение потерянного времени, возникшее после того самого, решающего разговора с женой, позволило Николаю собраться с силами еще раз.
Когда последняя капельница была прокапана, а врачи и медсестры получили свою толику благодарности, Николай, который предпочитал долгое время не думать о провале, принялся анализировать причины срыва.
Дети? Жена? Теща! Итак, представим себе картину: два человека в достаточно замкнутом пространстве квартиры на пятом этаже стандартной девятиэтажки. Один из них голодает. Второй посвятил последний (пенсионный) период жизни приготовлению пищи. Кухня превращается в конвейер. Дом постоянно наполняется запахами чего-то вкусного и ароматного. Кроме того, Николаю пять раз сообщалось, что уже приготовлено поесть, дважды по пять раз у него интересовались, когда он соизволит покушать то, что уставшая старушка горбатясь у плиты сумела «наварганить», а все ответы типа того, что он голодает и что у него нет никакого желания ничего кушать, натыкались на стену глухого непонимания, даже более того, активного неприятия. Он и кушать начал после того, как старушка устроила форменную истерику со слезами, обвинив зятя в том, что он ее не уважает, и намеренно игнорирует приготовленную пищу. Кроме того, Николай с ужасом отметил, сколько времени человек может тратить на еду! Клара Львовна (а именно так звали тещу) кушала всегда медленно и основательно. И делала это по пять-шесть раз на день, причем так, что из открытой кухни ароматы еды почти мгновенно распространялись по всей квартире. Какое-то время старушка вынуждена была тратить на бесцельный просмотр телевизора, но, чтобы цель все-таки появилась, телевизор был установлен на кухне, и теперь готовка и прием пищи шли под постоянное сопровождение почти круглосуточного вещания.
Надо сказать, что Клара Львовна была человеком добрейшим, бесконфликтным, и зятя терпела по одной причине: этого человека любила дочка! Где-то в глубине души она считала «Николашу» законченными неудачником, которому сказочно повезло в жизни: он слишком удачно женился второй раз. Теперь любимая доченька страдала из-за того, что вышла не совсем за того человека, которого была достойна. Дело в том, что в характере добрейшей Клары Львовны душевность и доброта каким-то удивительным образом сочетались с абсолютно несгибаемыми принципами и мнениями, приравненными к абсолютной истине в последней инстанции. И это было во всем: от питания до образа жизни (с образом мысли соответственно). Например, это выражалось в неспособности прощать, в неспособности воспринимать чужую точку зрения. Хотя внешне могло показаться совершенно не так — когда с Кларой Львовной кто-то начинал усиленно спорить, она вроде бы как соглашалась с оппонентом, но только для того, чтобы прекратить бесполезную дискуссию.
У пенсионерки наблюдался какой-то странный и интересный набор жизненных аксиом, большинство из которых строились на ее опыте и не зависели от мнения окружающих.
Так, Клара Львовна считала, что все мужчины козлы (за исключением ее родимого сыночка, которого она любила без памяти и намного больше чем дочку, каждый телефонный звонок сына, живущего в двенадцати километрах от города, не говоря о его торжественном приезде был поводом для искренних восторгов). Кроме того, она была уверена, что практически все врачи — идиоты, и в ее болезнях не разбираются лучшее ее самой. А еще она была уверена в том, что курить — полезно, и в том, что лучшее средство от поноса — настойка из перегородок молодого грецкого ореха, ив том, что Бога (дедушки с седой бородой на облаке) не существует. Она постоянно подчеркивала свой атеизм, и носилась с ним, как некто с писаной торбой, указывая на эту особенность своего мировосприятия где надо и где не надо. Но ее неверие в Бога было притворством, старательной попыткой привести мир к ее язвительному мировоззрению.
Впрочем, больше всего Никола я раздражала тихая язвительность милой старушки. Та умела подкусить любого — неожиданно и вполне зло, так что ее тихий, спокойный и добрый характер открывался совершенно с неожиданной стороны. Наверное, это обижало Колю Безрука не потому, что такой характер он терпеть не мог, а потому, что чаще всего объект подкусываний оказывался именно он. Впрочем, вскоре Николаша научился покусываться в ответ, причем так, что старушка не раз и не два обижалась на слишком кусачего зятя. Впрочем, их семейные столкновения не были слишком серьезными, особенно на фоне последних событий.
Если копаться в причинах его раздражения, то… Ну не может же человек столько времени жрать! Оказывается, что может! Ну не может же человек всю жизнь тратить на приготовление и поглощение пищи. Оказывается, может!
Ему надо было закрыть рот на замок, а кто-то совсем рядом мог спокойно наслаждаться едой и делает это почти все свое свободное время!
А еще… теща постоянно болела, но имела все шансы повеселиться на похоронах зятя. Почему??? Что за несправедливость? Коля не желал дражайшей Кларе Львовне смерти, но не понимал, почему все должно произойти именно так, а не как-то иначе.
Сутки Николай выписывал все свои мысли на бумагу, на вторые — просмотрел свои установки, понял, каким идиотом он стал из-за своей болезни. А на третий день сжег бумагу вместе со всем своим нытьем.
Наверняка, Надюша ведь права, полностью права. И это только его личная проблема — невозможность организовать комфортное пространство для жизни. Он и сейчас, как постоянно, ждет того, чтобы кто-то организовал ему это комфортное состояние, положил на блюдечке то, что никто кроме него положить не может — десяток-второй лет жизни.
Причем здесь теща, жена или дети? Умирает ведь он. И в этом слове Он (Я) заключался весь безысходный трагизм его ситуации.
Но, если посмотреть на это по-другому, то разве не он сам виноват в том, что жизнь вокруг него стала адом? Почему близкие должны страдать из-за того, что ему плохо? Им ведь
