– Нет, спасибо. Я спешу.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Он жестом пригласил меня пройти в крохотную гостиную, в которой было слишком много мебели. Обстановка выглядела так, будто ее приобрели всю разом, а потом расставили, точно как в салоне, только теснее.

– Спасибо.

Я присела на коричневый, обитый бархатом диванчик – средний из трех одинаковых, до сих пор покрытых пленкой, из которых состоял мебельный уголок. Несмотря на прохладную погоду, окна в гостиной были открыты, и коричневые шторы, идеально сочетавшиеся с цветом уголка, вдувал в комнату свежий ветер.

– Принесу ваши вещи.

Преподобный исчез, и где-то в доме открылась дверь, выпуская приглушенные голоса, удары гонга и аплодисменты – звуки игрового телешоу. Я огляделась по сторонам.

В комнате совершенно не было личных вещей. Не было свадебных или выпускных фотографий. Ни единого снимка детей на пляже или пса в бумажном именинном колпаке. На всех портретах, которые висели по стенам, сияли нимбы. Я узнала Христа и, кажется, Иоанна Крестителя.

Несколько минут спустя Боумэн вернулся. Я встала, и пластиковая пленка, застилавшая уголок, громко зашуршала.

– Спасибо.

– Не за что, мисс Темперанс.

– И еще раз благодарю за то, что вы сделали для меня вчера.

– Рад был помочь. Питер и Тимоти – лучшие автомеханики в округе. Я уже много лет ремонтирую у них свои машины.

– Преподобный Боумэн, вы ведь живете здесь давно?

– Сколько себя помню.

– Может, знаете что-то об охотничьем доме с огороженным внутренним двором, недалеко от того места, где упал самолет?

– Помню, отец рассказывал о туристской стоянке, обустроенной где-то в тех местах, на берегу притока Раннинг-Гоат. Насчет охотничьего дома не было ни слова.

Мне в голову пришла неожиданная мысль. Переместив пакет в левую руку, я достала из сумки факс Макмагона и протянула его Боумэну.

– Какие-нибудь из этих имен вам знакомы?

Боумэн развернул листок, пробежал его взглядом.

Я зорко следила за выражением его лица, но оно не изменилось.

– Сожалею, но нет.

Он вернул факс, и я убрала листок в сумочку.

– Вы слыхали когда-нибудь о человеке по имени Виктор Ливингстон?

Боумэн покачал головой.

– Эдвард Артур?

– Одного знаю, он живет недалеко от Сильвы. Когда-то принадлежал к Церкви святости, но покинул движение много лет назад. Брат Артур утверждал, будто к Духу Святому его привел сам Джордж Хенсли.

– Кто такой Джордж Хенсли?

– Он был первым, кто прибег к укрощению змей. Брат Артур говорил, что познакомился с преподобным Хенсли в долине Грассхоппер[70].

– Понимаю.

– Сейчас брату Артуру уже под девяносто.

– То есть он еще жив?

– Как священное слово Господне.

– Он принадлежал к вашей церкви?

– Он был среди прихожан моего отца и веровал искренне, как никто. Его изменила армия. Пару лет после войны Артур еще хранил веру, а потом просто перестал следовать знамениям.

– Когда это случилось?

– То ли в сорок седьмом, то ли в сорок восьмом году. Нет, постойте! – Преподобный поднял искривленный палец. – Последний молебен, на котором присутствовал брат Артур, был на успение сестры Эдны Фаррелл. Я это помню точно, потому что отец молился о том, чтобы брат Артур вновь обрел веру. Через неделю после похорон отец посетил брата Артура… и его проповедь была встречена дулом ружья. После этого он отступился.

– Когда умерла Эдна Фаррелл?

– В тысяча девятьсот сорок девятом году.

Эдвард Артур продал свой земельный участок инвестиционной группе «АП» 10 апреля 1949 года.

Я отыскала Эдварда Артура на огородике позади бревенчатого коттеджа. Старик был в шерстяной клетчатой рубахе поверх джинсового комбинезона и ветхой соломенной шляпе, которую в незапамятные времена вполне мог носить какой-нибудь гондольер. При виде меня он на секунду замер, но тут же вновь принялся обрабатывать грядку.

– Мистер Артур? – окликнула я.

Мужчина все так же втыкал вилы в землю, а затем налегал на них трясущейся ногой. Сил у него было так мало, что зубья вил вонзались совсем неглубоко, однако он неуклонно, раз за разом повторял это движение.

– Эдвард Артур? – повторила я уже громче.

Он не ответил. Вилы, втыкаясь в землю, издавали негромкий глухой стук.

– Мистер Артур, я вижу, что вы заняты, но мне нужно задать несколько вопросов.

Я по мере сил постаралась изобразить располагающую улыбку.

Артур выпрямился, насколько мог, и побрел к тачке, нагруженной камнями да ворохом сухих стеблей и листьев. Когда он стянул с себя рубашку, я увидела тощие руки, покрытые коричневыми старческими пятнами размером с лимскую фасоль. Сменив вилы на мотыгу, старик заковылял обратно к грядке, на которой только что трудился.

– Я хотела бы расспросить вас о земельном участке недалеко от притока Раннинг-Гоат.

Тут Артур впервые взглянул на меня. Глаза у него были слезящиеся, с красным воспаленным ободком, радужки такие бледные, что казались почти бесцветными.

– Вы ведь владели участком земли в тех местах?

– Зачем вы приехали? – Старик дышал хрипло, с присвистом, словно втягивал воздух через фильтр.

– Меня интересует, кто купил вашу землю.

– Вы из ФБР?

– Нет.

– Вы из тех, что расследуют крушение?

– Раньше я участвовала в расследовании, теперь – нет.

– Кто послал вас сюда?

– Никто меня не посылал, мистер Артур. Я нашла вас благодаря Люку Боумэну.

– Что ж вы не спросили обо всем этом у него самого?

– Преподобному ничего не известно об этом участке – кроме того, что там, по всей вероятности, одно время располагалась туристская стоянка.

– Стало быть, вот как он сказал?

– Да, сэр.

Артур вытащил из кармана ядовито-зеленый платок и отер лицо. Затем бросил мотыгу и заковылял ко мне, сгорбленный, точно гриф-индейка. Когда мужчина подошел ближе, стало видно, что шея у него поросла жесткими седыми волосами и седые пучки торчат из ноздрей и ушей.

– Не знаю, как там сынок, но Тадэуш Боумэн был та еще пиявка. Заправлял молитвенным домом добрых сорок лет.

– Вы были его прихожанином?