– Когда Улита появится, пусть зайдет. Мы позорнозавалили отчетность за первое полугодие. Пусть отыщет парочку малоценныхкомиссионеров, которых можно показательно казнить за наши провалы, –приказал Арей на прощание.

Меф вернулся к себе и замер на пороге, ощущая, что впозвоночник ему вогнали ледяной стержень. В одну секунду ему стала понятнаирония в голосе Арея. На кровати, точно змея, свернувшись в продавленном вподушке углублении, лежал и ждал его дарх.

Меф осторожно шагнул назад, но боль, солнцем взорвавшаяся вглазах, заставила его застыть. Дарх ясно и четко предупреждал, что шуткизакончились. И еще одно понял Меф. Все эти часы, когда он был мнимо свободен, дархпродолжал удерживать его на поводке, ехидно ухмыляясь из небытия переливчатымигранями.

Мефодий подошел, решительно взял дарх за цепь и надел его нашею. Нет смысла обманывать себя. Дешевыми фокусами от врага не избавишься.Дрянь из глубин Тартара будет настойчиво касаться его груди и требовать от неготого, что он никак не может исполнить, не перечеркнув всей своей жизни.

– Ну давай, собака, давай! Только имей в виду – я несдался, – сказал Меф дарху.

Дарх промолчал. Лишь блеснул злорадно. В его тусклом блескеощущалось спокойствие голодной змеи, которая лежит у тропы и знает, что раноили поздно ее голод будет утолен.

Уклонение от страданий и поиск удовольствий – два простейшихинстинкта эгоистического бытия. Однако всякое удовольствие, впавшее вкрайность, чревато страданием, и всякому неглупому человеку это известно. Вот иполучается, что человек едет где-то посреди проезжей части на равном удаленииот обоих краев дороги.

«Книга Света»

Ирка проснулась с мыслью, что сегодня ей предстоит нечто,что уже сейчас, с утра, тревожило и беспокоило ее. Она лежала и разглядывалаобитый вагонкой потолок. На вагонке во многих местах проступали выпуклые каплисмолы. Обычно в воображении Ирки капли складывались в рисунок, однако сейчасона видела только капли и ничего больше.

Не пытаясь вспомнить конкретно, что ей надо сделать, Иркапринялась исследовать свои ощущения, определяя, как она относится к тому, чтоей предстоит. Она всегда так поступала: вначале копалась в себе и искалаэмоцию, а потом, уже по эмоции, нашаривала и потерявшееся воспоминание. Почтисразу Ирка обнаружила на дне беспокойство и легкий страх, но в то же время иприятное волнение. Такое волнение испытывает человек, которому вместо сдачивтюхивают лотерейный билет. Вроде и знаешь, что ничего не выиграешь, но все жесмутно надеешься на чудо.

«Ага! Сегодня ко мне притащится Меф! Как он меня достал!» –поняла Ирка, позволяя себе забыть, что сама пригласила его.

Она рывком села в кровати.

«А, плевать на все! Не буду мыть голову! Не буду готовиться!Не буду никак особо одеваться. И вообще вечером меня не будет дома», –решила она и тотчас начала действовать в порядке буквального ипоследовательного опровержения всех этих «не».

Она вымыла голову дождевой водой из бочки. Водопровода в«Приюте валькирий» не было. Создавать же его магически Ирка не рисковала. Собщей магией стихий дела у нее обстояли далеко не блестяще, а силы былинемалые. Переусердствуй Ирка, Лосиный Остров вполне могло смести с карты городанизвергнувшимся с небес океаном. Когда голова высохла, Ирка оделась не то чтобыброско (броскость была не в ее стиле), но продуманно.

Антигон ворчал, подбирая Мефодию Буслаеву самые нелестныепрозвища. Лексикон у него был не особо богатый, но фантазия работала бойко.Ирка даже задумалась, унаследована ли она от кикимор, домовых, русалок иливампиров.

– Я его подкараулю и тюкну булавой! Пусть Слюняевзаранее дрожит! – предупредил Антигон.

– Он уже дрожит. От нетерпения. Где ему такой кофеприготовят? Две ложечки сахара или сколько там? – поинтересовалась Ирка.

Антигон хрюкнул, невнятно заругался и заглох. Он терпеть немог, когда ему напоминали про кофе. Ирка и не напоминала особо часто. Такуюхорошую дубинку надо беречь, а то она перестанет работать.

Высушив голову, Ирка мельком взглянула в зеркало. Недурно.Она не помнила, когда выглядела так хорошо. «Нет, разумеется, не красавица.Обманываться не стоит. Но все же и не Таамаг», – честно призналась онасебе. С такими картами можно было играть, а при некотором везении и побеждать.

– Ну как я тебе? – не удержавшись, спросила она уАнтигона.

Кикимор бросил на нее испытующий взгляд и дернул себя забакенбарды.

– Никогда не видел такую уродину! – заявил он.

Ирка благодарно кивнула. От старого ворчуна редко услышишь что-топриятное.

– Только не смейте прикасаться ко лбу, хозяйка! Ничегоне идет вам так сильно, как угорь над правой бровью! – добавил Антигон, недавая ей зазнаться.

Ирка избавилась от угря, прижгла и разгладила ногтем кожу, испустилась по канату на улицу. В такой солнечный день глупо торчать в четырехстенах. Она бродила по Лосиному Острову, глазея на убегающих от инфарктаподжарых спортсменов и задерганных собачников, которых выгуливали на парашютныхстропах их массивные псы. Антигон недовольно тащился за Иркой, как пожилойтелохранитель за не в меру бойкой принцессой.

– Хоть бы вы ногу поломали, кошмарная хозяйка! Силникаких нет! – бубнил он.

Ирка запустила в Антигона комом земли, просвистевшим у уха,и кикимор в надежде на взбучку разворчался еще сильнее. Выбрав уединенноеместо, Ирка легла и стала смотреть на солнце. Преимущество валькирий, что ониделают это, не щурясь. Внезапно Ирка поняла, что хочет поскорее увидетьБуслаева.

Неожиданная мысль заставила ее сесть.

– Антигон! – окликнула она.

– Чего? – неохотно отозвался кикимор, едвауспевший развалиться в траве.

– Смотайся, позови Багрова! Пусть он заскочит, но несейчас, а вечером… Понял? – приказала Ирка, безуспешно пытаясь придатьголосу деловое звучание.

Кикимор уставился на валькирию с плохо скрываемымторжеством. Он рад был отыграться за кофе с сахаром.

– А как же «скушай печенье»? Амнистия Матвейкевышла? – спросил он пакостным голосом.

– Антигон, не влезай!

– Кто влезает? Моя бабулька русалка всегда говорила:«Повторенье – мать мученья, а сравненье – мать сомненья», – забормоталАнтигон.

Ирка вспыхнула и стала гневно озираться. Кикимору повезло(или, скорее, не повезло), что рядом не оказалось ничего тяжелого.

* * *