– Значит, при помощи этой энергии вы могли бы сделать невидимым любой предмет? Или устраивать взрывы на расстоянии?

– Да. Но я пожелал то, что нужно было именно мне. А взрывы в те времена не имели никакого значения. Никто не догадывался, что ими можно управлять и использовать их.

– Вы сказали «в те времена». Какие именно, можно узнать?

– Это было пять тысяч лет назад, – спокойно ответил Богдан.

– Сколько-сколько? – Хильгер подумал, что русский перепутал слова или оговорился.

– Пять тысяч лет, – повторил Богдан по-немецки и еще раз по-русски: – Пять тысяч лет.

– Вы сможете написать цифру на бумаге? – спросил осторожно Хильгер, собираясь достать из внутреннего кармана блокнот и золоченый карандаш, подаренный Шуленбургом на день рождения.

Богдан показал Хильгеру поврежденную руку, и Густав остановился.

– Вы хотите сказать, что ваш возраст… – шепнул он.

– Не смотрите на меня, как на обезьяну в зоопарке, Хильгер, – поморщился раненый. – Да, мой личный биологический возраст действительно равен той цифре, которую я только что назвал.

– Допустим, я приму на веру ваши слова. Иначе у нас просто не получится разговора. Допустим, вам пять тысяч лет. Но на вид вам не дашь больше сорока. Значит ли это, что сорокалетним вы сможете быть вечно? Значит ли это, что вы бессмертны?

– В каком-то смысле да, – едва заметно кивнул Богдан. – При определенных условиях я буду жить неограниченно долго. При определенных, – подчеркнул он. – К несчастью, сейчас эти условия не выполняются, и это меня беспокоит.

– Пять тысяч лет, – Хильгер вытянул шею и затаил дыхание.

Он слушал Богдана, смотрел на него и думал, что если бы кто-то рассказал ему о беседе с ожившей египетской мумией, это выглядело бы более достоверно. Нет, скорее всего прав господин Кох, считающий быструю регенерацию новой военной методикой большевиков. Тогда надо понять, какую провокацию они приготовили

– Как ни странно, но я начинаю вам верить, – улыбнулся советник. – Условия не выполняются, говорите? А я-то думаю, зачем русскому, бывшему чекисту, помогать рейху обрести военное превосходство? Могу предположить, что восстановление этих ваших условий является для вас главной целью, а военное преимущество Германии будет неким…

– Побочным эффектом, – подсказал Богдан. – Мне не важно, каким будет этот побочный эффект и кому достанется военное превосходство. Кстати, превосходство может быть и невоенным, но в нашем мире лучше всего продаются две вещи – смерть и бессмертие.

– Жестокая философия, – усмехнулся Хильгер и подыграл русскому: – Но, учитывая ваш заявленный возраст, вполне объяснимая.

Богдан отметил про себя иронию советника, но продолжил, словно не замечая ее:

– Первоначально я сделал ставку на большевиков и НКВД, предложив им то же самое, что и вам.

– Вы хотите сказать, что они отказались? – Хильгер готов был рассмеяться. – Или не поверили вам?

– Оба предположения неверны, – ответил Богдан настолько серьезно, что у Хильгера пробежали мурашки по коже. – Сотрудники НКВД поверили мне и согласились. Однако их не устроила роль, которую я им отвел.

– Однако! – Хильгер все же позволил себе усмехнуться.

– По выражению вашего лица я понял, что вы подумали, – сказал Богдан. – Вы подумали, что я слишком высокомерен для раненого перебежчика из НКВД. Не так ли? Но, поверьте мне, если бы вы прожили пять тысяч лет, вы чувствовали бы то же самое. На моих глазах сменилась не одна сотня поколений. За пять тысяч лет я научился многое понимать и предвидеть. Но не все. Я не использовал энергию особого рода для обретения этой способности. Хотя мог. Зная большевиков, я ожидал сложностей, но у меня не было выбора. И вот результат – они решили воспользоваться информацией, а меня отстранить от дел привычным способом. Один из них пристрелил меня и пытался сжечь. Его зовут Максим Георгиевич Дроздов. Можете навести справки.

«Вот уже, как бы случайно, всплыло имя, – отметил про себя Хильгер. – Зачем-то он наводит меня на этого Дроздова».

– Погодите-погодите, – нахмурившись, произнес он вслух. – Что-то у вас концы с концами не сходятся. Я не поверю, что они могли пристрелить вас раньше, чем получили исчерпывающую информацию. Большевики должны были выпотрошить вас, как селедку.

– Конечно. Они получили информацию. Не исчерпывающую, но вполне достаточную для того, чтобы обрести возможности, о которых мы говорили.

– И? – насторожился Густав.

Теперь он не думал о том, сколько лет Богдану и сумасшедший ли он. Советника теперь волновало одно – опередят их большевики или не успеют.

– У них были все шансы получить эти возможности. Но я не уверен в том, что они использовали информацию должным образом. Впрочем, теперь это не имеет значения. Хотя бы потому, что их путем вы пройти не сможете, у вас просто не хватит на это времени.

– А можно ли узнать, в чем состоит сама методика? – осторожно поинтересовался Хильгер.

– Теперь да, – снова шевельнул головой Богдан. – Объясню коротко. В отдаленной точке космического пространства находится небесное тело с особыми свойствами. Оно испускает лучи, которые, достигнув Земли, оказывают на мозг человека вполне определенное действие, формируя в нем образ некой геометрической фигуры. Этот процесс родственен тому действию, которое оказывает на человеческую психику музыка. Ведь музыка – это не более чем разночастотные колебания. С точки зрения, допустим, животных, музыка не более чем обычный шум. Но мозг человека организован более сложно, поэтому он воспринимает музыку иначе – она формирует в нем некие образы, порой не менее яркие, чем прочитанный текст. Это всего лишь аналогия, но она весьма точно передает суть воздействия.

– Понятно, – кивнул советник.

– То же и с лучами, исходящими от того небесного тела. Они представляют собой сложную смесь из колебаний разной частоты. В широком смысле это тоже музыка, и она формирует в мозгу человека яркий образ.

– Но почему именно геометрическая фигура? – поинтересовался Хильгер.

– А почему минорный аккорд воспринимается как грустный, а мажорный – как радостный? Ответ прост – таков результат совокупного взаимодействия музыкального интервала и нашей психики.

– Согласен, – кивнул Густав. – Но что дает нам полученный геометрический образ?

– Это и есть самое главное. Любая геометрия обусловливает свойства пространства, в котором находится и которое находится вокруг нее.

– Постойте, – возразил советник. – Это утверждение кажется мне сомнительным.

– Напрасно. Когда пространство и геометрическая фигура в нем неподвижны относительно друг друга, воздействие геометрии на пространство действительно не проявляется явно. Но стоит возникнуть динамике… Простейшие примеры – как влияет на окружающее пространство форма вращающегося гребного винта или форма движущегося самолетного крыла?