– Там народу полон дом, так что ты оденься.

В гостиной, не считая Юськи, которая задумчиво крутилась на фортепианном стульчике, наличествовали четверо мужчин и одна женщина.

Церемония представления прошла по сокращенному протоколу – все пожали друг другу руки и назвали свои имена. Самого старшего, розового и с одышкой, звали Генрик Морано. Что-то мне Иванна рассказывала о нем. Самого молодого звали Милош. Человек, который смотрел на Иванну не отрываясь, был Виктор Александрович, ее шеф. К моему огромному сожалению, он оказался симпатичным дядькой. Даже очень. И задумчивая Юська именно в его направлении нет-нет да и стреляла глазом со своего стульчика. И еще здесь были мужчина и женщина со сложной еврейской фамилией. Морано перебирал в руке резиновые массажные шарики и с нескрываемым добродушным интересом разглядывал меня.

Поскольку места в гостиной больше не было, я сел на ковер и прислонился к стене.

– Ты мне вазу китайскую не свали, – ворчливо бросила в мою сторону Юська. – Поубиваю на фиг.

– Витя, – сказала Иванна, – надо ввести Лешу в курс дела, потому что он поедет с нами.

Я поеду с ними. Ну, разумеется. Чтобы придать ситуации хоть какое-то разнообразие, мне захотелось немедленно свалить китайскую вазу.

Виктор Александрович с трудом оторвал взгляд от Иванны и перевел его на меня. Он смотрел на меня несколько дольше, чем нужно, чтобы установить зрительный контакт и начать «вводить в курс дела». Да, несколько дольше. Совсем чуть-чуть. Но я понял.

* * *

Не то чтобы она светилась, когда Виктор увидел ее. Не то чтобы выглядела счастливой. Она была уставшей, расстроенной и собранной одновременно. Но время от времени замолкала и начинала смотреть внутрь себя внимательным и нежным взглядом. Потом в гостиную вошел этот парень. Виктор пожал его протянутую руку, и тот улыбнулся, что-то сказал. Иванна посмотрела на этого молодого человека, а Виктор смотрел на Иванну – вся мизансцена требовала титра no comments. В Алексее было то, что его бывшая жена Машка называла «классный хабитус». Эмпатия, харизма и прочее. И глаза умные. Вот он сидит у стены, скрестив длинные ноги по-турецки, и смотрит своими умными глазами. И Виктор понимает, что надо сосредоточиться и ввести его в курс дела. Но с голосом что-то случилось, и Иванна совсем близко, а он так до сих пор не взял ее за руку и не сказал ей «здравствуй, ребенок». Как-то по-другому сказал – не до того было, да и люди вокруг.

* * *

В Ростове Великом хлопьями падал снег.

Иванна смотрела на снегопад и на серые купола Кремля за пеленой снега. Их пятеро – Виктор, Леша, Милош, Генрик и она. Лихтциндеров как многодетных родителей силой оставили дома. Юська сказала – «нет уж, лучше вы к нам», поцеловала Лешу в губы на прощание и долго махала им с балкона.

В Ростов их привез арендованный микроавтобус и высадил в центре города. Нелепость ситуации заключалась в том, что: а) среди них не было ни одного российского гражданина; б) это была чистой воды афера с совершенно непредсказуемыми последствиями. Лихтциндеры именно по данной причине настаивали на сотрудничестве с правоохранительными органами, которые расклеили по Москве фотографию Витты Константиновой и каждый день отвечали матери: «Ищем». Но тут проявил твердость Виктор. «Ради бога, пожалуйста, можете идти в милицию, – сказал он, – но без меня. Я в штурмах по освобождению заложников не участвую, поскольку точно знаю, чем они кончаются. Всегда – одним и тем же. Я – гражданское лицо, причем из соседнего государства. Мы будем смотреть и пытаться понять. Как всегда». «Замочат вас, как пить дать», – горестно вздохнул Лихтциндер. Поэтому его и оставили в Москве – не столько за многодетность, сколько за пессимизм и пораженческое настроение.

На территории Кремля было холодно и малолюдно. Тихий серый день, заснеженные спящие надвратные храмы и княжьи терема, голые ветки деревьев с пожелтевшей омелой – все это умиротворяло и сбивало с толку. Разорвал снежную тишину неожиданный колокольный звон, и показалось, что загудела земля. С голого тополя сорвались вороны и улетели куда-то за Успенский собор. Генрик без шапки, в распахнутой куртке замер, подняв голову, и завороженно смотрел на звонницу с огромными колоколами.

– Великолепно! – поделился он впечатлениями с подошедшей Иванной. – Просто великолепно!

Милош задумчиво бродил вокруг да около, а потом присоединился к Леше и Виктору, которые курили возле резного крыльца.

– Ну, внутри – вряд ли, – услышала Иванна его голос. – Здесь экскурсионная зона, много людей лазают в каждую дыру, снимают видео, фотографируются, медовуху пьют.

Два часа ушло на экскурсию по Кремлю. Они залезали в каждую дыру, пили медовуху, но от посещения выставки знаменитой ростовской финифти с извинениями отказались.

– Вы уж не обессудьте, если что, – сказала им на прощание приветливая Алина Иннокентьевна, – я ведь, по большому счету, не экскурсовод, в научной библиотеке здесь работаю. А все экскурсоводы на семинаре.

Леша внимательно смотрел на колокола.

– Да, да, – заметила его взгляд Алина Иннокентьевна, – полифония сложная, уникальная. Ростовские звоны ни с чем не спутаешь.

– А какой радиус звучания? – спросил Леша, не отрывая глаз от колоколов.

– Восемнадцать верст, – последовал гордый ответ.

– Восемнадцать верст… – задумчиво повторила Иванна, когда они вышли в город. – Из любой точки Ростова их слышно. И из окрестных деревень. Из многих окон ростовских домов Кремль видно. И не только Кремль – монастыри, мучные ряды, озеро Неро… Генрик, не у вас телефон звонит?

Удивленный Морано похлопал себя по карманам, выудил мобильник. Звонок оборвался. Генрик глянул на перечень входящих и поднял брови.

– Это был Ираклий, – обвел он всех напряженным взглядом. – Сорвалось.

– Тетя, дай три рубля.

Иванну дергала за рукав маленькая чумазая девочка в вытертой шубке, без шапки. «Тетя» машинально достала из кармана купюру и протянула ей.

– Что это? – удивилась девочка.

Иванна, не отрывая взгляда от Генрика, держала в руке десять гривен.

Леша осторожно отобрал у нее банкнот и вручил девочке пятьдесят российских рублей, пояснив:

– Эквивалент.

– Экви… валент? – просияла девочка. – Спасибо!

Телефон зазвонил снова.

– Да, – сказал Генрик в трубку, и лицо его стало краснеть. – Хорошо, сейчас.

Он стоял, прижимая сотовый к животу, и тяжело дышал.

– Иванна, Ираклий хочет поговорить с вами.

Она взяла холодную трубку двумя пальцами, чувствуя себя растерянной как никогда.

– Здравствуйте, – тепло и как-то интимно произнес низкий мужской голос. С такой интонацией, будто знаком с ней сто лет и они общались ежедневно. – Здравствуйте, Иванна. Рад вас слышать.