Я глянула на папеньку, что сидел рядом. Его круглое лицо было повёрнуто ко мне, он легко улыбнулся и проговорил одними губами: «Мы проживём и без них». Ах, папенька! Я это уже поняла.

И только я открыла рот, чтобы ответить гранд-мэтру, как тихо и сумрачно заговорил Зуртамский.

- Разрешите сказать, ваше сиятельство?

Тот кивнул, не отводя от меня подозрительного изучающего взгляда.

- Лиззи, ваше сиятельство, не строила мне глазки. Она не добивалась моего внимания, как ваша дочь, не цеплялась и не надоедала мне, как ваша дочь, не предлагала себя, как ваша дочь...

- Что?!

- Да как вы смеете!

Два возмущённых возгласа слились в один - голоса князя и княгини.

Но Зуртамский смотрел на меня, смотрел сверху, и я только сейчас поняла, что он стоит, а императорский поверенный пытается его образумить и усадить обратно на стул. Но староста только зло дёрнул плечом, отмахиваясь от него, как от мухи, продолжил, а я вцепилась взглядом в окно.

- И она ничего мне не обещала. Более того, пресекала все мои попытки просто заговорить с ней, не то, что выразить свои чувства. Она игнорировала меня, выводила из себя, злила и строила между нами барьеры.

- Вот! Она не любит тебя! Она тебя недостойна, маленькая низкородная дрянь, выскочка, мерзость! А ты глаз с неё не сводил, дышать переставал в её присутствии! Даже руки дрожали...

Я не смотрела на Мараю. Не могла.

За окном было мало интересного, но это всё же лучше, чем её перекошенное покрасневшее лицо, летящие изо рта капли слюны, безобразно открытый в крике рот. И обида вперемешку с лютой ненавистью.

А взгляд Зуртамского жёг, даже если смотреть в окно. Хоть что-то разделяло нас, например, не встретившиеся взгляды. Слова Мараи про дрожащие руки и пресекающееся дыхание нашего стоеросового почему-то заставили дрожать и трепыхаться подстреленным перепелом уже моё сердце... Это было слишком. Я закусила губу и еле сдерживала взволнованное дыхание.

Как узнать, с кем он помолвлен?!

- Голубушка, вы нарушаете порядок, - поверенный несколькими словами пресёк истеричный крик и, очевидно, наложил какое-то заклинание на Мараю, потому что она мгновенно замолкла. - Прошу вас, ваше сиятельство, продолжайте.

Но князь молчал. И на него смотреть не хотелось, но я усилием воли повернула голову -надо следить за событиями этого странного представления. Его сиятельство с болью и сожалением смотрел на дочь, а потом перевёл взгляд на Зуртамского.

- И что вы скажете на это, Эрих?

Это судебное разбирательство всё больше напоминало разбирательство надо мной и Зуртамским, а не над несостоявшейся убийцей.

Староста устало прикрыл глаза и ответил:

- Да, ваша дочь права, ваше сиятельство. Я не кружил ей голову, был с ней достаточно холоден и держал дистанцию. Я очень хорошо помнил ваши слова о том, что она слишком молода. Я не строил планов в отношение неё и не давал поводов к построению таких планов ею. И ко всему... - Зуртамский полюбовался теми же видами, что и я (окно сегодня было в центре не только моего внимания), и поморщившись глянул на князя, - вы ведь помните, что я мгновенно оказался на пути заклинания?

Я снова спряталась за батюшкой, одним глазом наблюдая за князем. Его лицо было необычайно злым. Как если бы он догадывался о чём-то неприятном. Спросил отрывисто:

- Да, и что?

- Это не случайность. И не магия, - окно сегодня рисковало быть протёртым до дыр. - Это такая родовая особенность - защищать того, кого... - он опять замялся. - В общем, того, кто нуждается в защите.

Зуртамский помолчал, а я терпеливо смотрела на шов батюшкиного камзола, жалея ни в чём не повинное окно. Стежки были ровными, а ткань - дорогой. Самая лучшая портниха шила эту одежду. Да уж, стоило это немало.

В голове всплыли слова отца о том, что я не за деньги или титул должна выходить замуж, а по любви. «Мы достаточно богаты, чтобы позволить себе эту роскошь, дитя моё», - вот что не так давно сказал отец. А это значит, что замуж за Вольдемара я не пойду. Не пойду!

Как и Героны, Делегардовы не видят во мне человека. И если для князя и его сына я была редкостной и ценной диковинкой, то для Иракла, скорее всего, и человеком-то не была. Забавной игрушкой, не более. А чем так, лучше одной.

Любви у нас с Вольдемаром нет и не было. А после поступка Мараи никаких отношений с Делегардовыми вообще не может быть....

Помолвка была ошибкой. И прав отец - Зуртамскому нужно сказать спасибо за вмешательство, за то, что не дал свершиться этой ошибке.

Если бы я была чуточку более легкомысленной, если бы не отнеслась к её предупреждению серьёзно!.. Если бы Марая оказалась более подлой или умной, не такой болтливой, более сдержанной, хладнокровной и молчаливой? Даже страшно. Ив такой ситуации глупую девчонку только поблагодарить остаётся!

Смешно даже.

Ещё папеньке спасибо надо сказать, что научил любить жизнь и радоваться ей, но при этом не быть легкомысленной.

И я взяла отца под руку, прижавшись щекой к его плечу в дорогом камзоле. Его пухлая и тёплая ладонь погладила мои пальцы. Спасибо тебе, папенька, за поддержку!

А мысли опять помчались дальше. Я ведь могла погибнуть. Совсем немного отделяло меня, совсем чуть-чуть - и всё , я бы умерла, исчезла бы за считаные мгновенья. Это Зуртамский со своей мощной магией и помощью моего амулета справился, и то вон какой потрёпанный...

А я жива. Хожу по этому миру, дышу этим воздухом, смотрю на солнечный и морозный день за окном. Жизнь продолжается!

И цвет, и яркость красок, и папенька со Степаном, и планы на будущее, и даже мороз и ледяной ветер на улице распирают полнотой бытия, и что-то в груди мешает дышать, и из глаз выдавливает слезу.

И эту радость убить, выйдя замуж за Вольдемара? Да ни за что на свете!

Я напрасно изменила своему решению, когда согласилась на помолвку. Тому самому решению, что приняла после императорского бала, - никогда не выходить замуж. Вот это правильно, вот это то, что мне нужно! Никаких мужчин в моей жизни, кроме отца и Степана!

И я сказала это отцу, когда мы вышли из гостиной, откуда нас попросили удалиться -настало время, когда глава рода Делегардовых должен принять решение о наказании в присутствии только самой виновницы и императорского поверенного.

И правильно.

Пора нам с папенькой уйти отсюда - и из самого дома, и из жизни этих людей. Зачем задерживаться? Больше меня здесь ничего не держит.

- Папенька, я была под влиянием случая, - сказала, проходя вслед за слугой к выходу, где нас уже ждал лакей с нашей одеждой. - Не нужно было соглашаться на эту помолвку тогда. Ты позаботишься о том, чтобы забрать моё согласие? Я бы не хотела...