—

Лера, Тельман просил тебя спрятать что-то? — поинтересовался он. Лицо его не предвещало ничего хорошего.

—

Да, — ни о чем не подозревая ответила она.

—

И где это?

—

У меня в сейфе, — просто ответила Лера.

Сергей изменился в лице, из бледного оно вдруг стало пунцовым.

—

Ты хоть знаешь, ЧТО положила туда? — заорал он. — Этот мерзавец всех нас под монастырь подведет. Какая скотина! Это уже уголовщина.

—

А что, собственно говоря, случилось? — Лера уже сама поняла, что случилось что-то чрезвычайно из ряда вон неприятное.

—

А случилось то, что ко мне сегодня приходили из милиции и спрашивали документы, которые Тельман забрал у одного человека. Он его приковал наручниками к трубе и требовал выкуп за бумаги. К счастью, он не рукоприкладствовал… К счастью для него и для нас. История умалчивает о том, как удалось бедолаге вырваться. Тельман сейчас в участке. Сказал, что бумаги в офисе. Ты понимаешь, что мы с тобой являемся сообщниками преступления, сами того не ведая. Можно говорить все, что угодно… Факты налицо. Документы находятся в сейфе, в моем офисе. Ты хоть смотрела, что ты положила в свой сейф?

—

Нет, — опустила глаза.

—

Значит так, — лицо Сергея стало приобретать нормальный цвет. — Я слишком дорожу тобой и уважаю тебя. Если ты сама еще не поняла, куда тебя ведет наш общий друг, то я тебе скажу: в пропасть. Он сам катится туда и тебя тащит. Я понимаю: любовь-морковь… Лера, тебе надо о себе думать и о своем сыне. Это уже не тот Тельман, которого я знал раньше. Совсем другой человек. Он постоянно приходит просить денег и я ему давал в память о прошлом. Но сколько я ему могу давать? Я не дойная корова. Он обижается… Он перестал быть человеком… Если для того, что

бы заработать приковывает

человека наручниками к батарее. Я тебе настоятельно рекомендую начинать привыкать жить без него. Все равно он рано или поздно уйдет — это не может продолжаться вечно.

—

А что сейчас с ним?

—

С ним все в порядке. В ментовке. Подержат его для острастки до завтра. К счастью, у моего друга в этом отделении нашлись знакомые — дело открывать не будут. И наш офис не тронут. Завтра утром отдадим папку и его выпустят.

Папка была отдана, Тельман выпущен…

Лера боролась с ощущениями, поселившимися у нее внутри в последние несколько недель. Она чувствовала, что все скоро закончится — не может так продолжаться вечно. Герой ее романа изменился — он постоянно пребывал в состоянии легкой меланхолии, задумчивости… Из уверенного в себе мужчины он превратился в какого-то мальчишку, нервно озирающегося по сторонам.

Она же продолжала любить его. Так ей казалось… Или это были отголоски той страстной любви, что накрыла ее каких-то пятьсот дней назад. Она всеми силами пыталась не спасти, так удержать претерпевшее изменение чувство к своему объекту. Как поддерживают на искусственном питании тело, находящееся в коме: вернется ли к жизни? Она очень надеялась на то, что у Тельмана закончатся неприятности и все встанет на круги своя. И опять будет как в самом начале. Надеялась как ребенок, верящий в чудо. Или как эгоист, который не видит ничего вокруг себя и не желает вникать в действительность. Удержать любыми силами возле себя… И точка.

На дворе стоял промозглый серый ноябрь, надевший серый колпак, не пропускащий солнечный свет, на Москву. Пожалуй, один из самых депрессивных месяцев года — листья уже опали, снег еще не выпал. И события были под стать…

Лера занялась поиском квартиры — она набрала нужную сумму для того, чтобы осуществить желаемое. Вздыхая, она вспоминала свои мечты о коттедже в ближайшем Подмосковье — его было бы вполне реально приобрести, если бы не кража. Но, как говорится, Бог дал — Бог взял. Спасибо и за то, что заработки позволят купить к Новому году что-то более приличное в другом районе Москвы, где можно будет уже окончательно осесть. Каждый день, возвращаясь по запруженному машинами Шоссе Энтузиастов домой, она уговаривала себя, что скоро кончатся ее мучения.

Судьбоносная газета «Из рук в руки» в который раз сыграла свою немаловажную роль в судьбе молодой женщины. Лера всегда быстро принимала решения в данных вопросах: полагалась на свое чутье и интуицию. И еще: она хорошо «чувствовала» место. Можно пересмотреть двести вариантов — что изменится и где гарантия, что ты не вернешься к первому? Все, по большому счету, одинаковые… Как говорилось в любимом ею фильме «По семейным обстоятельствам»: коробка она и есть коробка. Посмотрев в панельном доме одну из таких «коробок» — с низкими потолками, маленькими комнатками и узеньким коридорчиком — она отвергла для себя вариант таковых.

Сегодня, впервые за долгое время, лениво, нехотя осветив непродолжительный день москвичей, вылезло ноябрьское солнце. И сразу как-то стало радостней, теплей, появилась энергия. В этот день Лера ехала на юго-запад, смотреть квартиру. Это не была «коробка». Сталинская кирпичная пятиэтажка, высокие потолки, большие комнаты, много окон, света — то, что она всегда приветствовала.

Припарковавшись в зеленом дворике, она поднималась по лестнице на четвертый этаж. Стены в подъезде были обшарпанные и исписанные — удел большинства домов того времени, когда домофоны имели место быть только в элитных зданиях. В этом доме находились только коммунальные квартиры, на каждом этаже по две. Большие, ведь в каждой из них надо разместить несколько семей.

Дверь открыли. Понятно естественное желание каждой семьи побыстрее отделаться от соседей-мучителей и встретить Новый год в своей квартире — принять ванну, не оттирая ее после кого-то, и приготовить праздничный обед, не толкаясь на одной кухне. Посему каждый потенциальный новый «избавитель от коммунальных мучений» воспринимался как волшебник.

Лера вошла в прихожую. Сразу же бросилась в глаза убогость помещения: до этого хоть и была «коробка», но этакая ухоженная коробочка, а здесь…

По всей видимости, ремонт здесь не делался никогда. Проводка была наружная, как при Царе Горохе — провода черными змеями были протянуты от потолков к комнатам. Неприглядными соплями висели они везде на фоне стен, побеленных в год постройки дома — задолго до рождения Леры. Под потолком тоскливо горела «лампочка Ильича» — без плафона, ватт этак двадцать: чтобы не совсем «вырви глаз», но и не нагорала ничего — ведь платить за общее хозяйство надо пополам. Надо ли говорить об остальном интерьере…

Две комнаты занимала пара раннего