Короче, сверхумный парень.

В Колорадо в 1889 году, используя что-то такое, названное им «территориальными стационарными волнами», он зажег двести ламп с расстояния двадцать пять миль без проводов, передавая электричество по воздуху.

Проводил он и еще один схожий эксперимент. Строил передающую башню на Лонг-Айленде, в период с 1901 по 1905 год, высотой в 190 футов, с медным куполом диаметром в 68 футов, фундамент уходил в землю на сто футов. Башня предназначалась для того, чтобы превратить Землю в динамо-машину и, используя передающий усилитель, транспортировать неограниченные объемы электричества в любое место на земном шаре.

Когда Джон Пирмонт Морган, финансировавший проект, осознал, что ни с кого взять деньги за поставляемую электроэнергию не удастся, поскольку не будет возможности определить, кто ею пользуется, он остановил финансирование.

Альберт Эйнштейн восхищался Николой Теслой. В теории относительности Эйнштейна отмечено среди прочего, что пространство и время — понятия не абсолютные, а относительные.

«Гм-м-м-м».

Тесла был настолько умен, что мог решать сверхсложные математические задачи в голове, не используя бумагу и карандаш.

Что еще более удивительно, он визуализировал свои изобретения, вроде индукционного двигателя, в мельчайших деталях, тут же зарисовывал схему, а по ней очень быстро выпускал чертежи.

Поскребывание. Постукивание.

— Не нужны нам подписки на журналы, — пробормотал я.

Читая дальше, я узнал, что Тесла дружил с Марком Твеном. Помимо «Приключений Гекльберри Финна» Твен написал «Янки при дворе короля Артура». Вроде бы сон, вызванный ударом по голове, но при всем этом полноценный роман о путешествии во времени.

«Гм-м-м-м».

В 1997 году журнал «Лайф» включил Теслу в список ста человек, наиболее знаменитых и оказавших наибольшее влияние на развитие цивилизации в последнюю тысячу лет.

Разумеется, этот список появился до телевизионных реалити-шоу, Твиттера, Твэддла[31], призванных уменьшить период сосредоточенного восприятия для большинства населения до двух минут, ужать долговременную память до четырнадцати месяцев и убедить нас, что восхищения достойны не Джордж Вашингтон, Альберт Эйнштейн, Мария Кюри, Джонас Солк, мать Тереза и Никола Тесла, а знаменитость, только выигравшая «Танцы со звездами», и чей-то танцующий кот, видео с которым просмотрели десять миллионов пользователей «Ю Тьюб».

Постукивание. Поскребывание. Постукивание.

— Кто там? — тихо спросил я. — Джуно, — сам же и ответил так же тихо, но поросячьим голосом. — Джуно какой? — спросил я с искренним недоумением. И ответил: — Джуно, как бы я хотел оказаться там и поесть вместе с тобой сала.

Я узнал, что Тесла интересовался необычным. Где-то между 1899 и 1900 годами, работая в своей лаборатории в Колорадо-Спрингс, он пришел к выводу, что принял сигналы с другой планеты. Серьезные люди проверили представленные им доказательства и согласились с ним. Однажды он сказал, что при определенном использовании электрического тока он может разделить Землю надвое. К счастью, Тесла не записал, как это сделать, иначе уже нашлись бы люди, реализовавшие его план.

Короче, он был не просто изобретателем, но мыслителем. Такой человек вполне мог поставить перед собой задачу обуздать время и поставить его себе на службу. Не только поставить, но и ее решить.

Борясь с искушением перейти на «Ю Тьюб» и посмотреть на танцующего кота, я вышел из Интернета и выключил компьютер.

Вновь по металлической панели заскребли и застучали, но я услышал, что на кухне появился шеф Шелшом, скверно ругаясь, словно перенял эту привычку у Виктории Морс. И у меня создалось ощущение, что направляется он в свой кабинет.

Я вскочил с великанского офисного стула, схватил наволочку с ножовкой и метнулся к двери из кабинета шефа в буфетную, из которой другая дверь выводила на кухню.

В буфетной я оставил дверь в кабинет приоткрытой на полдюйма, чтобы увидеть появление короля киша.

Шеф влетел в кабинет в белых раздувающихся одеждах, скорее возбужденный, чем охваченный паникой, словно только что повстречал капитана Ахаба, который, прихрамывая, приближался к нему на одной здоровой ноге и на второй — из китовой кости. Судя по настрою шефа, он не собирался ни жарить, ни парить.

Из шкафа, в котором могли храниться экзотические пряности или его личная коллекция антикварных рюмок для яиц, шеф Шилшом достал полуавтоматический армейский помповик двенадцатого калибра.

От испуганного, злого, четырехсотфутового, антисоциального шефа с армейским помповиком ждать чего-то хорошего не приходилось.

Я отступил от двери между кабинетом шефа Рембо и буфетной. В темноту. Нашел другую, ведущую на кухню дверь по тонкой полоске света под ней. Вышел на кухню. Ретировался из кухни. Крался по коридору, в котором любая дверь могла внезапно распахнуться, и появившийся из нее обитатель Роузленда, обнаружив меня, сурово отчитал бы за то, что я не остался за надежно запертой дверью гостевой башни… или пристрелил.

Добравшись до другого коридора, уходящего под прямым углом, а потом и до гостиной, я метнулся в это огромное помещение, напоминающее общий зал на каком-нибудь роскошном лайнере давно ушедших дней. В фильмах такие залы полны женщин в вечерних платьях, мужчин во фраках и официантов, разносящих напитки на серебряных подносах. Островки персидских ковров лежали между диванами, креслами, стульями и кушетками, которых вполне хватало, чтобы рассадить сотню человек.

Окна закрывали металлические панели. Не горела ни одна лампа от Тиффани. Из пяти люстр зажгли только одну, по центру.

Прямо под люстрой со сверкающими лампами в форме свечей стояла круглая банкетка, окружавшая большущую статую греческого бога Пана. С головой, грудью и руками человека, с ушами, рогами и ногами козла, и ему крайне не хватало фигового листа.

Периферия гостиной куталась в тенях. В углах царила темнота.

Я намеревался проскочить в самый темный угол гостиной, держась подальше от рогатого Пана, и оставаться там, пока не найду еще одну служебную дверь, замаскированную под стенную панель, аналогичную той, через которую я вошел. Она могла вывести меня в короткий коридор, из которого я надеялся попасть в библиотеку, а уж там по витой бронзовой лестнице поднялся бы на второй этаж.

Я находился еще в шести метрах от моей цели, когда услышал торопливые шаги по мраморному полу. Через арку с колоннами, соединяющую гостиную и гораздо лучше освещенный вестибюль, я увидел Ноя Волфлоу — или Константина Клойса — и Паули Семпитерно, обоих с помповиками, идущих ко мне.

К дроби у меня аллергия, поэтому я упал на четвереньки и спрятался за диваном.