Когда Кубрик просил технических объяснений, он безжалостно ругал туманные мысли и частичное незнание людей, которые должны разбираться в своем деле. «Если ты не можешь объяснить что-то мне, ты этого не понимаешь, – сказал он специалисту по спецэффектам Брайану Лофтусу, которому пришлось признать, что он прав. Все, чего он хотел – это правды, отметил Лофтус, и если кто-то чего-то не знал, это было для него приемлемо, потому что это тоже было правдой, и этот кто-то мог решить свою проблему.

Быстро выявляя технические проблемы, Кубрик затем направлял на них свой интуитивный ум. После того, как оптический принтер насколько дней выдавал плохие изображения, которые выражались в излишней зернистости цветов, он потерял терпение от провальных попыток решить эту проблему и сам пришел, чтобы посмотреть на машину. Оценивая устройство вместе со смотрящим за ним Лофтусом, он спросил, хорошо ли он закреплен. «Насколько я знаю, да», – ответил Лофтус, указывая на то, что он был хорошо прикручен к бетонному основанию. На это Кубрик, который в тот момент держал в руках пластиковый стаканчик с водой, поставил его на машину. Они оба наклонились, чтобы с увлечением увидеть, что на поверхности воды появляется рябь. «Посмотри на это, Брайан, – сказал режиссер. – Она рябит. Его надо передвинуть». Установив проблему, они могли с ней справиться. Таких историй было много.

Что касается его слабостей, те, кто были близки к нему, могли отмахиваться от них как от слишком раздутых или даже надуманно созданных, но они существовали. Он был придирчивым в отношении гигиены, и он ненавидел находиться рядом с больным человеком. Если этого нельзя было избежать, он настаивал на том, чтобы все вокруг носили хирургические маски, чтобы уменьшить опасность распространения микробов. Вид крови заставлял Кубрика убегать в противоположном направлении. Мухи и другие насекомые были анафемой, и, несмотря на множество его обязанностей, он находил время на пристальное внимание к сеткам на окнах студии, которые не пускали насекомых в его рабочую обстановку. Как генерал Джек Д. Риппер в «Докторе Стренйджлаве», он настаивал на том, чтобы пить только бутилированную воду, из-за этого один ассистент получил негромкий смех из публики, так как он обманывал Кубрика, втихомолку заполняя пустые бутылки из-под Malvern водой из-под крана, которую он давал режиссеру под видом «новых» бутылок, когда тот просил. «Стэнли пил воду из-под крана 2,5 года», – сказал Брайан Джонсон.

Кубрик был заядлым курильщиком с 12 лет, под давлением Кристианы он убедил себя в том, что бросает, и поэтому не покупал сигарет. В результате он объективно был самым бессовестным стрелком сигарет в киноиндустрии Англии, и членам команды с маленькой зарплатой даже приходилось держать в карманах пустые пачки, чтобы они могли показать, что сигарет у них нет. Узнав, что происходит, смущенная Кристиана привезла в студию вагон коробок с сигаретами и тщательно следила за тем, чтобы их распределили по рабочим в качестве частичной компенсации.

Хотя истории о том, что он водит только на маленьких скоростях, отрицались некоторыми людьми, есть достоверные сведения, согласно которым в течение съемок «Одиссеи» Кубрик управлял автомобилем только на скорости, не превышающей им самим установленного лимита в 29 миль в час: методом дедукции он вычислил, что это максимально безопасная для жизни скорость, если он попадет в аварию на своем Mercedes или Rolls. Пытаясь скрыть то, что он знал, будет звучать странно, он объяснял таксистам, что восстанавливается после операции на спине, и им просто нужно ехать на небольшой скорости по якобы медицинским предписаниям.

Забота о собственной безопасности также лежала в корне его страха летать, который зародился из-за близкого к смерти опыта во время пилотирования самолета в конце 50-х. Однажды он сказал Роджеру Карасу, что быть храбрым – глупо; зачем тебе рисковать единственным шансом, который дает тебе жизнь, просто чтобы что-то доказать? Комментируя телосложение Гари Локвуда, Джереми Бернштейн сказал, что вдвоем они, должно быть, смогут повалить его. «Никогда не вступай в честную борьбу», – был ответ.

* * *

За три месяца съемок «Одиссеи» финансовое и материально-техническое давление так сильно навалилось на Кларка, что он наконец обрушился на Уилсона, который был по-прежнему в Лондоне. «Я теперь борюсь за то, чтобы закончить фильм, – написал он из Коломбо 12 марта, и имел он в виду не «Одиссею», а пародию на Джеймса Бонда. – Мне так надоела вся эта ситуация, мне она отвратительна, ведь теперь я знаю, что случилось. Я не доверяю себе написать это».

Расточительность Уилсона заставила Кларка пересечь черту, которую он поклялся не пересекать. Теперь он занимал у Кубрика, и он был буквально у него в долгу – это сократило его прибыль, когда речь зашла о публикации романа. Несмотря на это, Кларк писал: «Я по-прежнему стремлюсь тебе помочь, даже несмотря на то, что я практически разрушил свою жизнь, чтобы это сделать». С поразительной откровенностью он продолжил: «Все, что я заработал за последние 10 лет, было вложено в твои проекты». Но как многострадальный родитель он закончил: «Между тем, чтобы ты смог там продержаться, пока я не приеду в Лондон 5 числа… Я попросил Кубрика предложить тебе несколько сотен, если они тебе нужны». Кубрик стал банкиром, так что Кларк смог продолжить финансирование своего партнера.

Финансовое давление на Кларка сделало необходимой продажу его книги. В марте они с Мередитом действовали согласно предположению, что Кубрик вскоре разрешит им продажу прав на книгу в жестком переплете, таким образом дав им время на монетизацию издания в мягком переплете со всей рекламной кампанией, подведенной под выход фильма. Они начали вести переговоры, в которых Кларк обманул Кубрика по поводу романа, а Мередит надавил на адвоката Кубрика Луиса Блау по поводу этого же самого, те двое сильно сопротивлялись, и коммуникация велась в обе стороны. Маскируя свои отказы разными причинами, режиссер просто не хотел давать разрешение. Его кредиты Кларку сняли некоторое напряжение. Те, кто были близки к Кубрику, понимали, что он просто не хочет, чтобы книга выходила до выхода фильма. Ему нужна была какая-то отговорка, и он сказал, что ему нужно время, чтобы предложить изменения, но это времени у него в тот момент не было.

Карас был близким другом Кларка, он ему доверял, и Карас знал о его финансовых проблемах и о вызванным им желанием поскорее отдать роман в печать после двух лет работы. Что было нехарактерно для плодовитого автора, за эти два года, кроме небольшого числа журнальных статей, он не написал ни одной значительной работы помимо «Одиссеи». У Караса не было иллюзий относительно источника финансовых проблем Кларка. «Его отношения, одни за другими, самые важные отношения в его жизни, были основаны исключительно на его гомосексуальности», – сказал он биографу Кларка Нилу МакАлеру в 1989. «Это стоило ему миллионов долларов… Он потратил миллионы долларов на эти отношения». Кларк, сказал Карас, «стал жертвой Майка Уилсона. Жестко». К этому давлению добавлялось то, что он поддерживал не только Уилсона, который очевидно был бисексуалом, но и его семью: его жену Лиз, их детей и даже мать Уилсона в Англии.