По пути к грузовикам они миновали множество солдат. Мужчины ходили по двое, по трое. Некоторые обращали на Хану внимание, другие были слишком заняты. Чем дальше ее уводили от палатки, тем сильнее ощущалось напряжение, разлитое в воздухе. Хана не замечала его, когда сидела в тесноте среди пленных. Но теперь она была одна и чувствовала, что военные на взводе.

* * *

Конвоир остановился перед танком, входившим в состав колонны. Красный флаг обвис в неподвижном ночном воздухе. На железном чудище стояли двое солдат, оружие их было направлено на человека, замершего на коленях перед танком. Горевший рядом костер освещал полукруг людей в форме. Лицо человека распухло и казалось вдвое больше нормального. Одна бровь рассечена, кровь почти скрыла его черты, как боевая раскраска. Он уставился в землю, и Хана сомневалась, что заплывшие, залитые кровью глаза вообще видят.

От полукруга отделились двое. По виду офицеры. Один произнес несколько слов. Другой, высокий и мощный, перевел на японский:

– Скажи то, что нам нужно, и избавь себя от мучений.

Переводчик говорил на японском с сильным и странным акцентом. Первый офицер, явно главный, посмотрел на Хану, и ее затрясло. Человеком на коленях был Моримото. Хана глядела на его неузнаваемое лицо, и ее трясло все сильнее. Его вид вовсе не принес удовлетворения. Напротив, Хану охватил ужас. Зачем ее сюда привели? Тоже будут бить?

– Если не скажешь ты, скажет она.

Советский офицер кивнул на нее. Солдат заломил Хане руку и заставил опуститься на колени. До Моримото шагов десять. Он не поднял головы, молчал, шумно дышал сломанным носом. Вымученное бульканье.

Офицер ударил Моримото, тот повалился. Двое солдат подскочили к нему и быстро поставили на колени. Кровь, заливающая лицо, смешалась с землей и травой. Сейчас он походил на зверя, все человеческое из него выбили. Вот так поступают друг с другом мужчины в военные времена. Хана не знала, хуже ли эта участь, чем женская. Она не могла оторвать глаз от его изуродованного лица.

– Где твои сообщники? – заорал переводчик. – Мы знаем, что ты шпион и перешел границу, чтобы собирать сведения для твоего императора! Мы знаем, что тебе помогают монгольские предатели! Где они? Назови имена!

Алтан. Он в опасности. Если Моримото признается, их всех убьют – Алтана, мать и отца, Ганбаатара. Они не подозревают, что советские войска находятся всего лишь в одном дне пути. Много ли верности монгольским друзьям осталось у Моримото после того, как Алтан помог ей бежать? Выдаст ли он их в отместку?

Моримото вдруг поднял голову и посмотрел на Хану. Лицо обезображено настолько, что выражения не прочесть.

Она не шевелилась, боясь малейшим движением подтолкнуть его к признанию. Военные подкрадутся к монголам, застанут их ночью врасплох и уничтожат в мгновение ока – и повинна в том будет она. Офицер снова закричал на Моримото, высокий перевел, Моримото поднял руку. Сердце Ханы взмыло к горлу, в ушах зазвенело.

– Я уже сказал, – прохрипел Моримото. Он подавился с каким-то щелчком в горле и продолжил не сразу: – Я переправляю…

– Да, мы слышали, ты перевозишь женщин, – раздраженно оборвал его переводчик. – Скажи-ка, – русский повернулся к Хане, – он правду говорит? Ты проститутка для японских войск?

Вопрос был подобен удару ножом в живот. Моримото сообщил им, что она была лагерной шлюхой для императорских солдат. В памяти пронеслась череда событий: как он схватил ее на берегу, как в первый раз изнасиловал, длинная очередь мужчин, побои, принудительные медосмотры, голод, побег – и все взорвалось золотистой вспышкой, осветившей заботливые руки матери Алтана. И это напоминание о добре засияло в темноте точно добрый дух. Время будто сгустилось, Хане казалось, что она с десяток раз пережила случившееся, прежде чем ответила:

– Да.

Сознание вцепилось в образ Алтана. Моримото сплюнул в грязь кровь. Хана пожалела, что не может отвернуться и не видеть его разбитых зубов.

– И куда он тебя вез?

Она глядела на японца, и в голове всплыл рассказ девушки из борделя.

– Он сказал, что я рассчитаюсь с отцовскими долгами, если отработаю в Маньчжурии.

Переводчик заговорил, обращаясь к офицеру, пару минут они совещались, после чего снова взялись за Моримото.

– Как же ты очутился в Монголии?

Взгляд Моримото был прикован к Хане. Отвечая, он не шевелился. Голос его был бесцветен.

– Она сбежала… Я догнал ее здесь. Хотел отвезти обратно в Маньчжурию, но тут появились вы.

– Ты хочешь, чтобы мы поверили, будто эта голодная оборванка добралась сюда из Маньчжурии?

– Она прыткая, – ответил Моримото, и смешок смешался с кашлем. Он согнулся, его вывернуло кровью. Выпрямившись, он уставился на переводчика: – Я бы на вашем месте не спускал с нее глаз.

Переводчик повторил его слова по-русски. Хана почувствовала на себе оценивающие взгляды. Им было занятно, но любопытство этих русских военных не могло пересилить ненависти, исходившей от Моримото и адресованной ей. Если у нее и был шанс, он уничтожил его, раскрыв, чем она занималась в японской армии. Он позаботился, чтобы она страдала и впредь – уже от этих мужчин.

Офицер что-то сказал переводчику и ушел. Остальные негромко и возбужденно переговаривались. Переводчик медленно извлек клинок Моримото из ножен, висевших теперь на ремне у него самого. Хана удивилась, что не заметила их раньше. Металл сверкнул в свете костра. Этим мечом Моримото грозился отрубить Алтану голову. Переводчик бросил меч на землю перед Моримото и отступил на шаг.

– Подними.

Моримото не двигался. Хана решила, что он не может шевельнуться от боли. Куда уж там браться за меч.

– Мы наслышаны о ваших удивительных самурайских обычаях, – снова заговорил переводчик, – но ни разу не видели. – Он оглянулся на солдат, которые уже столпились у него за спиной и подбадривали его возгласами. – Итак, у тебя есть выбор. Ты можешь выполнить этот древний ритуал и умереть с достоинством, сам, – или тебя убьем мы. Даю тебе слово, что это произойдет как угодно, только не достойно.

Моримото медленно потянулся к мечу и чуть не повалился лицом вперед. Хана подавила вскрик. Он восстановил равновесие, выпрямился и положил меч на колени. Хана видела, что силы его на исходе. Моримото прерывисто вдохнул, воздух заклокотал в груди.

Моримото расправил плечи, поднял меч и осмотрел лезвие. Провел пальцем по острой кромке. Хана разглядела в сумраке, как сталь покраснела. Она сморщилась, не желая видеть дальнейшего, но и не в силах отвернуться.

Он смотрел в ее сторону, но лицо его полностью заплыло, и догадаться, о чем он думает, было невозможно. Хана подозревала, что он улыбается, наслаждаясь своей последней подлостью – тем, что передает ее врагу.

– Ну, что решил? – резко спросил переводчик. И тут Моримото пырнул себя в живот. Все застыли.