Ответ благородного пана просто сразил меня. Причем, в буквальном смысле – я упала навзничь, прижав ладонь к разбитой губе. Кровь игривым ручейком просачивалась сквозь пальцы и капала на обивку сидений. Светлую, между прочим, велюровую.

– Ты что делать?!! – завопил фон Клотц, от злости превратившийся в польский флаг – красная физиономия славно контрастировала с его белесыми волосами. – Она же пачкать салон! Доннер ветер! Швайне!

– Точно, как свинья, извозилась, – довольно ухмыльнулся Голубовский, вытирая кулак платком.

– Найн! Ты, Анж, есть свинья! – Немец остановил машину и выволок меня наружу, продолжая бесноваться: – Зачем распускать руки? Ты не уметь терпеть?

– Выпендриваться меньше будет, – Андрей и не думал выходить. – Достала она меня, еще в Минске достала! Эта коза, женушка моя, по ее наускиванию на развод подала! Не было бы заявления, не пришлось бы мне стать вдовцом. Хотя, – Голубовский потянулся, разминая мышцы, – все равно бы стал. Но все произошло бы продуманно, без этого жуткого временнуго цейтнота. И Вику тебе, Фридрих, удалось бы приручить без проблем. Так что не в меру деятельная госпожа Лощинина помешала и тебе.

– Мой машина испортится! – фон Клотц без особого успеха пытался оттереть окровавленное сиденье. – Что я сказать Викхен, когда мы вернуться?!! Если она увидеть этот кровь!!! – немец раздраженно отбросил тряпку.

– Ну что ты паникуешь? Как Вика сможет увидеть это, если она собирается просидеть в добровольном заточении до самой свадьбы, ожидая тетю Аню с дядей Лешей во главе целой армии спасения! – Андрей снисходительно посмотрел на меня и продолжил: – Мы-то с тобой знаем, что ожидание ее будет напрасным, но доча не знает, и она будет сидеть тихо, как мышка, подгрызая фрукты, припасенные для нее нашей героиней. А на свадьбу ты ее повезешь на другой машине, так что все будет тип-топ.

– Учти, Анж, я высчитывать с тебя стоимость замены обивки! – взвизгнул герр.

– Бог мой, Фрицци, какой ты крохобор, оказывается! Да пожалуйста! За удовольствие заткнуть рот этой наглой бабе я готов заплатить. Зато видишь – молчит теперь, говорить-то больно. Да, Аннушка? Ах ты, сука!

– Найн! – фон Клотц еле успел перехватить летящий в мою сторону кулак, украшенный очередной гроздью шляхетского гнева.

Да, Андрюшенька, говорить мне больно. Зато плюнуть кровью тебе в морду – вот это с превеликим удовольствием!

Могу без ложной скромности констатировать: на соревнованиях по плевкам среди верблюдов я бы не затерялась. Уделан пан Голубовский был качественно: пострадало не только его лицо, но и рубашка.

Теперь все были при деле: приводили себя и машину в порядок. Причем Фридрих все время старался держаться между мной и своим будущим тестем.

Минут через десять мы поехали дальше. Когда запас ненормативной лексики у него иссяк, Голубовский, помолчав какое-то время, раздраженно спросил напарника:

– И все-таки, я не понимаю, Фридрих, почему ты остановил меня? Она же все равно сдохнет, а так я бы хоть душу отвел.

– Анж, иногда надо думать! Это есть полезно. Я напоминать наша версия для полиция и муж Анны: фрау Лощинина поехать в Клатовы за подарок к свадьба для Викхен. И больше не возвращаться в замок. Мы на следующий день осмотреть весь город, спросить всех, кого знать – нет результат. Тогда мы заявить полиция. Что мы и сделать сегодня, когда закончить с Анна. Полиция начинать поиск. Это есть очень медленно. Я успевать жениться и родить ребенок, а они все искать… И, скорее всего, не находить. Но, если случаться чудо и полиция все же находить тело, следы побития не есть нужный. Это может вызывать дополнительный расследование. А так – фрау пойти смотреть катакомбы без экскурсовод и заблудиться. Несчастный случай!

– Да какие еще «следы побития»! – пожал плечами Голубовский. – Там крысы все обгложут до костей!

– А если нет?

Катакомбы?!! Крысы?!!

Контролировать физиологическую реакцию организма человеку гораздо сложнее… Если чувства я еще в состоянии призвать к порядку, то заставить свои красные кровяные тельца оставаться безмятежными и спокойными я не могу. Эти плоские тушки в панике ринулись куда-то вглубь, сбились в огромный валун и замерли придорожным камнем неподалеку от моего солнечного сплетения. Не удивлюсь, если там обнаружатся соответствующие надписи: «налево пойдешь – в селезенку попадешь, направо – в печень упрешься». И так далее.

Покинутое трусливыми особями, мое лицо приобрело синюшный оттенок. Что доставило немалое удовольствие Андрюшику:

– Проняло наконец-то! А, Фрицци? Глянь, побледнела как! Прямо гипсовая посмертная маска! А что, я бы повесил такую у себя в гостиной, в качестве трофея.

– Анж, ты иногда поражать меня свой цинизм!

– Ой, да ладно тебе! Теперь-то зачем притворяться! – ухмыльнулся Голубовский, торжествующе глядя на меня. – Вика тебя не видит, расслабься, будь собой!

– Я не есть притворяться. Просто я не получать удовольствие от издевательство, как это делать ты. Я делать все для достижений свой цель. Я убирать любой препятствие на мой путь. Я не испытывать… как это… а, угрызаний совесть – цель оправдывать средство, но я и не получать удовольствие! Я удивляться, как тихий и добрый Александра не уметь видеть тебя, Анж!

– Заткнись, чистюля! – окрысился Голубовский. – «Тихий и добрый Александра»! А кто отправил такую замечательную женщину на тот свет? К тому же, чуть было не убив при этом и моего сына?

– Анж, прекращать! – фон Клотц невольно оглянулся на меня.

– Ради бога, Фридрих, – я поморщилась – говорить действительно было больно, – я давно поняла, что в той аварии виноваты вы. Только вот зачем так-то? Неужели Саша мешала вам ухаживать за Викой? Ведь нет? А чем вам помешали я и Слава, ехавшие в одной машине с ней?

– Вы, Анна, просто входить в план, ведь Александра водить машина не уметь. Кто-то должен быть за руль. А Слава… – фон Клотц пожал плечами. – Он сам виноват. Я пытаться его не пускать, вы должен помнить это. Но этот мальчик есть очень упрямый. А отменять из-за его каприз тщательно подготовленный дело я не собираться. Мы с Анж иметь очень мало время.

– Этот чертов цейтнот, – процедил Голубовский, закуривая сигарету, – из-за него все кувырком. Но твое счастье, Фрицци, что Славка уцелел, иначе…

– Что – иначе? – В зеркале заднего вида отразилась холодная усмешка немца. – Ты все прекращать и сажать меня тюрьма? – Андрей, играя желваками, молчал. – Не надо ломать комедия, Анж. Ты и сейчас ни один раз не навестить мальчишка, ты даже не знать, где он! Мне иногда казаться, что тебе это есть безразлично. Как и его дальний судьба.

– Да ладно, – Голубовский скривился, словно сжевав лимон. – Ты же сказал, что Славка в надежном месте и больше нам не помешает. Так?

– Так.

– Мне твоих слов достаточно, ты никогда не обманываешь. А после вашей с Викой свадьбы я смогу забрать парня в Минск. Так?