– Тогда давай-ка кресло отодвинем, чтобы не злить еще и папочку. А вчера ты меня повеселила, барышня конфузная, так и дальше держись!

– А вы что, все слышали? – Вика умудрилась покраснеть.

– Естественно. И поаплодировать тебе смогла. Мысленно, к сожалению. А сейчас-то ты чего стесняешься? Вон, твои щеки просто полыхают и стали похожи, ты уж извини, на переспелые помидоры.

– А я так надеялась, что на алые розы, – просопела девушка, помогая мне вернуть кресло на его законное место – у стола.

– Увы. В крайнем случае – они стали цвета красных штанов, символа богатства планеты Плюк. «Кин-дза-дза» ты, надеюсь, смотрела?

– Конечно, – серьезно кивнула Сашина дочка. – И абсолютно согласна, что общество, в котором отсутствует цветовая дифференциация штанов, не имеет цели.

И, услышав звук отпираемого замка, мы с Викой синхронно похлопали себя по щекам, присели, широко разведя руки, и дружно проорали приветственное: «Ку!»

Вошедший вместе с Голубовским фон Клотц от неожиданности даже слегка попятился.

– Что они делать сейчас? – озадаченно посмотрел он на Андрея.

– Не обращай внимания, – досадливо поморщился тот. – Это из одного русского фильма фишка, дамы развлекаются.

– О, зеер гут! – просиял немец. – Моя Викхен начать веселиться! Я есть так рад!

– Ну, что со свадебным платьем? – Папик явно не разделял восторгов своего будущего родственника. – Готово?

– Почти. Осталось буквально на полчаса работы. Могу доделать сейчас, но лучше бы после ужина, я немного устала.

– Хорошо, – кивнул Голубовский. – Идите отдыхать. Встретимся за обедом. И спасибо за помощь.

– Не за что. – Я чуть было не сделала книксен, но вовремя удержалась. А то совсем выпаду из образа, словно контрабас из футляра.

– Нет, Анна, я тоже говорить «спасибо»! – Фон Клотц с нескрываемым удовольствием любовался порозовевшей улыбающейся Викой, укутанной в облако свадебного платья, которое она не успела снять. – Моя Викхен смеяться, моя Викхен есть такой красивый, что у меня начать болеть сердце!

– Как может болеть то, чего нет? – вполголоса произнесла Вика, все еще улыбаясь.

– Вас? Что? Я не понимать!

– Мне надо переодеться. Не могли бы вы все выйти? Кроме тети Ани, конечно.

– Нет уж, все – так все! – ехидно улыбнулся Андрей. – К обеду не опаздывай.

– Постараюсь.

После обеда все отправились на прогулку. Вика потащила своих конвоиров в сторону центральных ворот, желая гулять именно там. А я направилась к тыльной части замковой территории.

И действительно, парк только на первый взгляд вплотную прилегал к горе. Но стоило приблизиться к его рубежам, и становилось видна та самая дорога среди деревьев, о которой говорила Вика. Ворота здесь тоже имелись, и они были сейчас распахнуты настежь. И охраны вокруг не наблюдалось. Зато рабочая суета обслуживающего замок персонала очень даже наблюдалась! От получасового разглядывания этой суеты продуктивных мыслей в моей голове отнюдь не прибавилось. А вот нацепить на себя промасленный комбинезон и подключиться к этой муравьиной беготне мне очень захотелось. Гипнотическое воздействие трудового энтузиазма становилось все сильнее, пора было убираться отсюда.

За ужином мы с Викой оживленно обсуждали тончайшие нюансы свадебной церемонии. Фон Клотц млел от восторга, а вот Голубовский… Я периодически ловила на себе его странные взгляды, от которых мне неудержимо хотелось почесать ногой ухо. Или начать ожесточенно выкусывать свою одежду, избавляясь от его взглядов, словно кошка от блох. Что поделаешь, я ведь кошка по гороскопу. Когда принесли десерт, я обратилась к довольному жениху:

– Фридрих, а свадьба когда – послезавтра?

– Да, это есть еще так долго!

– Ох, какой вы нетерпеливый! – Я кокетливо погрозила ему пальчиком. В бой рвался мой средний палец, но его час еще не настал… – Я надеюсь, вы не очень рассердитесь на нас с Викой, но мы хотели бы попросить вас о маленьком одолжении.

– Все, что в мой сила!

– Накануне свадьбы девушке особенно нужны материнские ласка и поддержка. Начинается новая жизнь, Вике так одиноко и, если честно, страшновато.

– Вас? Что есть «страшновато»?

– Ну… – Я смущенно опустила глаза. – Поймите… Вика, она… В общем, я ей многое должна объяснить. То, что обычно говорит мама перед свадьбой юной девушке.

– О-о-о! – По физиономии фон Клотца масляной пленкой растеклась многозначительная улыбка. – Так моя Викхен еще не дружить с мальчик?!

– Хм, дружить! – фыркнул папенька. – Любопытно ты это называешь! Да, моя дочь ни с кем не дружила. Правда? – повернулся он к пунцовой от стыда Вике.

Бедняжка, не поднимая глаз, еле заметно кивнула. Ничего, девочка моя, держись! Я подняла эту тему только ради тебя. Да, тема липкая, держать ее неприятно, любоваться похотливой физиономией фон Клотца – противно, но ведь нам надо оказаться в одной комнате этой ночью? Надо! Придется потерпеть.

– В общем, Фридрих, будет лучше, если оставшееся до свадьбы время мы с Викой проведем вместе. Она поживет у меня, или я у нее – разницы нет. А послезавтра я отведу девушку к алтарю вместо матери! – Я всхлипнула и уткнулась носом в салфетку.

– Вообще-то, к алтарю невесту должен вести отец, – ехидно уточнил Голубовский.

– Не в моем случае, – твердо сказала Вика.

– Да ради бога! Мне все равно. Главное, чтобы ты к алтарю все-таки пришла. Если алтарем можно считать стол в мэрии.

– Так как, Фридрих? – Я старалась не смотреть в сторону Голубовского. Иначе я не удержусь и швырну в него что-нибудь тяжелое!

– Викхен, ты хотеть так?

– Да.

– Тогда почему просить Анна, а не ты?

– Пожалуйста, Фридрих, разреши нам с тетей Аней до свадьбы жить в одной комнате, – судорожно комкая салфетку, тихо произнесла девушка.

– Хорошо. Только один условие.

– Какое?

– Ты поцеловать меня сейчас. Ласково и нежно. Как свой любимый мужчина!

– Я не умею! – Вика затравленно посмотрела на «любимого мужчину».

– Ничего, я научить, – победно усмехнулся фон Клотц.

– Но как… Как ты можешь… Здесь же мой отец и тетя Аня!

– Господи, Вика, – досадливо поморщился «отец», – а ты не переигрываешь?

– Я вовсе не играю! – Теперь щеки девушки пылали не от стыда, а от гнева. – Не суди по себе!

– О, Анж, ты совсем не знать собственный дочь. – В голосе фон Клотца начал позванивать металл. – Лучше молчать. Викхен, я есть заждаться!

– Да пожалуйста! – Голубовский откинулся на спинку стула, сложил руки на животе и с демонстративным вниманием уставился на дочь.