Что сделали с ним? Кто он теперь?

Капитан явно куда-то брел на полном автопилоте, и очнулся только тогда, когда нашел какую-то емкость с несвежей водой. Вода привела его в чувство.

Коновалов увидел, что весь в крови, и стал яростно смывать ее насколько это было возможным. Его замутило и вырвало. Некоторое время, прогнав надоедливые мысли, капитан просто смотрел на поверхность воды, опершись на края емкости.

Наконец, он умылся, а когда по обыкновению смочил ладонью волосы на голове, то испытал самый настоящий шок. На его голове отчетливо прощупывались небольшие рога…

х х х

…В высшем аспекте жизни существуют области

сознания…неразборчиво.... области сознания не признают

двойственности и иллюзий

там лао – бледный дух пронизывающий все вещи и

все вещи мира это часть единого духа

Христово сознание– это кристаллическая решетка обеспечивающая

всеобщее исцеление…

( из рукописи найденной в библиотеке за несколько минут до описываемых событий)

И все-таки это была непростая тень. Нашел все-таки, гад. Вот ненавижу таких людей… В смысле, как его… Боже всемилостивый всемогущий как же мне хреново. А Карлычу так вообще я думал кранты придут. Глаза выпучил, пена со рта пошла. Ну нельзя такие потрясения человеку в возрасте! Еще и хрень мне какую-то подсунул. Лао… Дао… Задолбал!

А тому бугаю что? Ему плевать. Плевать на какого-то там Карлыча, плевать из поднебесья, или где они там изволят обитать. Плевать на мое состояние. В конце концов, у меня смена закончилась? Закончилась. Я отдыхать право имею? Имею. Какого черта меня грузить вселенскими проблемами. Хранитель! Хрен тебе.

Деньги он мне дал, нету их, по его, между прочим, вине. Ишь заданий он мне надавал, тварь крылатая! Начальников хватает, как работу раздавать, а может я передумал, может я тут навсегда остаться хочу, и Хроники, там всякие я в гробу видел в белых тапках! Стыдить он меня вздумал, урод. Жил я без тебя тридцать лет и еще столько проживу! Нашелся мне тут. Карлыча напугал, крыльями трясет, не у себя в этом как его… Тьфу, зараза! Не дадут трудовому человеку отдохнуть.

А деньги… Та задавись ты ими деньгами своими, вместе с верблюдами египетскими, скоро командир получку выдаст, отдам я тебе с процентами, нахрен ты мне сдался такой Хранитель! Хоронитель, блин! Заживо хоронит падло, со своими заморочками. Вот у нас тут агентство новое открылось похоронное, иди к ним и там уж им мозги выправляй, в смысле вправляй! В смысле… От бляха, заколебал на хрен…

На ангела было жалко смотреть, он не ожидал такого напора с моей стороны, ну и хорошо, ну и пусть привыкает. Ишь моду взяли, людей пугать! Конкретно. Я на него наехал, а и пусть, умней будет, урод.

Карлыч стал, похоже, приходить в себя, я налил ему немного спиртика, чистого без делов. Куда разбавлять после такого стресса? Стало Карлычу получше, да и мне вроде, напряжение спало. Я с угрозой посмотрел на ангела, не его ли рук дело? Он вроде как смутился. Играет падло, под дурачка косит. Видали мы таких дурачков, по рупь двадцать за десяток…

Нет, злости в моих словах поубавилось, выплеснулся. Вот ведь гад, и смотрит так умильно, как-будто родной я ему. Над Карлычем склонился, хлопочет. А старик, гляжу, уже совсем счастливый, то ли спиртик сработал, то ли райское пение… Сидят воркуют, словно лет сто знакомы, ишь с подходцами казачек…

Я нахмурился, налил себе полстаканчика, хряпнул. Прислушался.

– Значит, все это правда… – это профессор буровит,– а я грешным делом ну не то чтобы сомневался, а все-таки, знаете, как-то оно… Саша говорил, а я…

« Брехал, значит, Карлыч, тоже мне… Сомневался он…»

– … приятно побеседовать с умным че…

« Ага, это мы уже слышали, повторяетесь, господин хороший. И этот тоже мне профессура… Сомневался он… Сомнительный какой!»

– Да нет, он парень хороший! Я ж понимаю…

« Ага, охренительный! Вы меня еще голеньким не видели! Подлизываться только не надо, не люблю…»

– А я и не подлизываюсь, Александр! – это уже Хранитель вслух, значит умеем мысли читать, умеем… А вот мы их спиртиком, хлоп и нету мыслей! Блин, и спирта нет, что за х…

Бутылка, неким непостижимым образом оказалась в руках крылатой скотины… Он, она, оно смотрело на меня своими ясными глазенками, печально и мерзко…

– Саша, вы не понимаете, все это действительно. Очень серьезно, – наставительный тон, из нашей последней и единственной встречи, куда-то улетучился, и это заставило меня прислушаться. Мягко стелет гад, ох спать будет жестко!

– Понимаете, Саша, в данный момент, я очень рискую, я нарушил Правила… И…

« Ага! Боишься… Ну-ну… И вообще. Как это у меня из раннего? Милее всех чудес иного мира – мне мой живот с прослойкой жира. Примерно так».

– Да, пожалуй, боюсь, но не наказания, а того, что все НАШЕ предприятие находится под угрозой. Серьезной угрозой. Саша, вы ввязались в это дело, и теперь отступать поздно, просто поздно, потому что обстоятельства немного изменились, и наши противники… Наши противники уже выпустили Убийцу. И самое страшное, я не знаю, кто он.

Я помолчал, потом зевнул и поиграл пустым стаканом.

– Хрен с тобой… Наливай!

х х х

Они приходили и уходили, Каждый по мере сил оставляя свой след. Иногда еле заметную серую точку, иногда одинокую вспышку, впрочем, сияние ее исчезало быстро и оно не нарушало энтропию Вселенной. Вселенная поглощала эти вспышки, как поглощает планктон китообразное. И снова было

Ничто, нарушаемое иногда суетой и так продолжалось всегда. Тот Кто. Смотрел был бесконечен как время и спокоен как бесконечность. Он наблюдал, наверное, анализировал и констатировал, может быть что-то еще.

Могучие потоки энергии приходили из зияющей пустоты и уходили в Безвременье, каналы силовых полей возникали и исчезали, звезды появлялись и гасли, спираль пространства сжималась и разжималась, повторяя Цикл…А Он все ждал.

Находясь на запредельном уровне понимания, Он сам не осознавал того, что ждет. Быть может, на все эти вещи надо было смотреть проще, намного проще, чем это было принято, и тогда загадка разрешилась бы сама собой. Он подозревал, он был почти уверен, что все это так и тем не менее не мог сказать себе этого. Ведь в его пределах не было ни объективного, ни субъективного, если бы он знал, что это такое стыд, то ему было бы стыдно признаться себе в главном, но что-то говорило об этом из глубины из тончайших переплетений