Перед моими глазами, через равные, как казалось, промежутки времени, возникали и тут же исчезали огромные грузовики. Многие из них прибыли издалека – Польши, Германии – и через Смоланд, Сконе, Халланд направлялись в Гётеборг или Стокгольм. Я понятия не имел, где нахожусь, но послушно следовал указаниям женского голоса из динамика GPS и в конце концов доехал почти до «Вонгаваллен».

На этом футбольном стадионе кипела жизнь, хотя я давно уже ничего о нем не слышал. Команда «Треллеборг-ФФ» вылетела из высшей лиги, что вряд ли огорчило местных жителей, давно не интересующихся футболом.

Анн-Луиз Бергкрантц, урожденная Герндт, проживала в маленьком переулке неподалеку от «Вонгаваллен».

– Прибыли, – объявил женский механический голос.

Я остановился неподалеку от большой виллы из желтого кирпича.

Выключил GPS и доехал сам до конца переулка, где стоял нужный дом. Уже возле желтой виллы я заприметил во дворе одинокую фигуру, однако ее было трудно разглядеть за окружавшими двор кустами сирени.

Крышу венчала параболическая антенна, к гаражу справа от дома вела асфальтированная дорога. В целом квартал состоял из добротных особняков сороковых – пятидесятых годов традиционной постройки, населенных, однако, молодыми семьями. В этом я убедился, когда вышел из машины в самом конце улицы. Во дворах валялись разноцветные мячи, стояли трехколесные велосипеды и пластмассовые автомобили, лежали надувные матрасы. В старых особняках молодые переселенцы поменяли окна на широкие и современные.

Нынче принято жить нараспашку, не то что раньше.

Сады вырубаются, потому что деревья закрывают вид. Вопрос только кому: тем, кто внутри дома, или тем, кто снаружи?

Сад Анн-Луиз Бергкрантц ничем не выделялся среди остальных. Во дворе пестрели обширные и ухоженные клумбы, но из цветов я узнал только герань.

Вокруг было тихо, как на кладбище.

Улочка на окраине Треллеборга лежала словно окутанная сном. Странно, если учесть, что дело происходило в пятницу во второй половине дня, в разгар летних каникул. Я вспомнил, что сегодня Бодиль Нильссон устраивает барбекю для дочери и ее приятелей. Но здесь не слышалось ни детских голосов, ни музыки, и на улицах не наблюдалось никакого движения. До меня не доносилось и привычных для летнего сезона запахов дыма, жженого угля и жареного мяса.

Лишь тонкий цветочный аромат и чуть слышное жужжание насекомых, что только усиливало ощущение пустоты.

Подойдя ближе, я разглядел женщину во дворе, которую заприметил еще возле желтой виллы.

Анн-Луиз загорала в шезлонге с откидывающейся спинкой. В нем можно лежать почти горизонтально, но она сидела прямо, если это она.

В коротко остриженных волосах блестела седина. Анн-Луиз была в темных очках. Рядом на траве лежала собака.

Кажется, лабрадор.

Анн-Луиз сидела неподвижно, подставив лицо послеполуденному солнцу.

Если это она.

По дороге сюда я представлял, как постучусь к ней, как попрошу прощения за то лето, когда жизнь казалась бесконечной. Извинюсь за свое поведение и за то, что когда-то бросил ее на перроне одну и пропал навсегда.

Скажу, что помнил о ней все эти годы.

Потом спрошу, знает ли она, кто прислал мне черно-белый снимок в Сольвикен.

Но сейчас я просто стоял и смотрел.

Я привык врываться в чужие дома, это принято среди людей моей профессии, громко кричать и задавать вопросы, на которые никто не хочет отвечать.

Но сейчас словно оцепенел. Замер на тротуаре неподалеку от стадиона «Вонгаваллен» и смотрел сквозь кусты сирени на женщину в шезлонге, рядом с которой лежала похожая на лабрадора собака.

Потом пес издал странный звук, поднял голову и понюхал воздух.

– Фу, как ты воняешь, – поморщилась женщина.

Лабрадор встал, потянулся, поджимая хвост, и уставился в мою сторону.

Он не мог меня видеть, но у собак отличный нюх. Кроме того, от меня, как мне казалось, исходил приятный запах.

Лабрадор выглядел немолодым.

Анн-Луиз почесала ему шею, наклонилась к уху и что-то сказала.

Пес сделал два шага вперед и зарычал.

– Кто там? – спросила Анн-Луиз. – Ты кого-нибудь чуешь?

Я узнал и голос, и выговор. И больше не сомневался: это она.

– Кто здесь? – Она посмотрела в мою сторону.

Я развернулся и зашагал к машине.

Когда я проезжал мимо желтой виллы, Анн-Луиз с лабрадором стояла на тротуаре.

Были ли у нее по-прежнему глаза Линды Ронстадс? Я не смог разглядеть этого за солнечными очками.

На этот раз я решил не следовать советам женщины из динамика. Выбрал путь через Сведалу, на северо-запад Сконе. На заправке возле Сведалы решил перекусить. В последний раз я ел с Бодиль Нильссон в «Замковом парке», в Мальмё. Я купил отвратительную жирную сосиску. Казалось, предназначение этих сосисок лишь в том и состоит, чтобы вращаться в застекленном цилиндрическом гриле позади кассы.

Меня обслуживала двадцатилетняя девушка с короткими темными волосами и серьгой в виде скалящегося черепа в правом ухе. Не знаю, считается ли комбинезон работников бензоколонок униформой, но женщины в форме всегда относились ко мне, как полицейские к малолетнему хулигану, то есть доверительно и с сочувствием.

Эту звали Юханна, судя по беджику.

– Вам, случайно, не в Мальмё? – спросила она, когда я расплачивался.

– Нет, а почему вы спрашиваете?

– Я освобождаюсь через полчаса и ищу, кто бы меня подвез. К сожалению, автобусы не подстраиваются под мой график.

Я мог бы ехать и через Мальмё, однако не имел никакого желания ждать тридцать минут. Кроме того, мне было о чем поразмышлять в одиночестве.

– К сожалению, мне в другую сторону, – вздохнул я.

Я открыл дверь машины и принялся за сосиску. Когда снова вышел на площадку, чтобы бросить обертку в мусорный ящик, подул ветер. Вымпел на флагштоке развевался.

GPS-женщина направила меня по объездной дороге вокруг Мальмё, так что я мог был взять Юханну, освободись она пораньше. В конце концов, не такой уж большой крюк.

Похоже, собирался дождь.

Над Данией висела большая туча, которая разрасталась с правой стороны, пока я двигался в направлении Сольвикена.

Интересно, что делает сейчас Бодиль Нильссон и что будет с ее барбекю, когда разразится гроза? Мне вдруг захотелось увидеть дом Бодиль Нильссон и расспросить ее о бывшем супруге. А гамбургеры для барбекю она сделала сама или купила замороженные? И как зовут ее дочь?

Потом я вспомнил Анн-Луиз Бергкрантц в саду возле «Вонгаваллен» в Треллеборге и ее странную собаку. Я подумал о том, что Анна-Луиз наверняка не работает и живет на пенсию по инвалидности. Помнит ли она меня и наше последнее лето? Или стряхнула с себя прошлое, как ее собака стряхивает… что там стряхивает с себя собака-поводырь?