Иногда страсти, при выборах войсковых старшин, разгорались до того, что запорожская «сиромашня» пускалась даже на грабеж разного добра «базарных», то есть торговых и ремесленных людей, живших в предместье Сечи. «Сиромашня», завидовавшая богатству торговых и ремесленных людей, во время избрания старшины делала между собой стачку, с целью нападения на «базарных людей». Пользуясь всеобщей безурядицей, она неожиданно нападала на них, разгоняла из предместья, бросалась на их лавки и шинки, вытаскивала оттуда товары, выпускала из бочек напитки и забирала все, что попадалось под руку. «Базарные люди» старались защищать свое добро. Они, в свою очередь, составляли стачку, вооружались ружьями, дубинами, становились у сечевой колокольни и старались не впускать «сиромашню» в свое предместье, простаивая иногда по дням и по ночам у ворот, ведших из самой Сечи в ее предместье. Но «сиромашня» не унималась. Тогда противные стороны схватывались между собой, и нередко дело доходило до жестоких драк и смертоубийств. Кошевой атаман, судья, писарь и есаул всеми мерами старались унять враждовавших, обращаясь к ним, однако, не лично, а через куренных атаманов и старых «сивоусых» казаков. Последние, действуя частью палками, частью увещаниями, отвращали под конец «сиромашню» от хищных намерений и водворяли спокойствие в Сечи.

Когда же дело шло не о выборе войсковой старшины, а о другом каком-либо вопросе, например походе казаков против неприятелей, тогда рады принимали несколько иной характер против описанного. По обыкновению казаки собирались на сечевую площадь и располагались в коло; если при этом в Сечи находился посол от какого-либо государя, приглашавший казаков в поход, то посла также допускали в коло, сперва давали ему аудиенцию, потом отбирали от него письменные условия насчет предполагаемого похода и просили оставить коло; после ухода посла из кола читали вслух оставленные им грамоты; по прочтении же грамот кошевой громко требовал от каждого высказать свое мнение; казаки сперва молчали; за вторичным воззванием казаки по обыкновению разделялись на два кола: одно коло составляли старшины, другое – чернь. После долгих совещаний чернь или отрицала предложение посла, или принимала его; если она принимала, тогда, в знак согласия, подбрасывала вверх свои шапки, затем устремлялась к старшине и требовала от нее полного согласия во всем с собою. В случае отказа со стороны старшины чернь разгорячалась и грозила или бросить всех в воду, или вовсе утопить в реке. Старшины, боясь противоречить сильной, могущественной и разъяренной черни, невольно соглашались с принятым решением ее. Тогда из среды всего товарищества казаки избирали 20 депутатов, которые составляли особое маленькое коло; это коло долго совещалось между собой и под конец приглашало к себе посла; когда посол являлся на приглашение, 20 депутатов вместе с послом садились на землю среди большого кола и открывали между собой переговоры. После окончания переговоров войсковые есаулы обходили вокруг все большое коло и излагали всем результаты соглашений между 20 депутатами и послом. После этого чернь снова отделялась, снова собиралась в особое коло, совещалась между собой и выражала свое согласие громкими восклицаниями и бросанием вверх шапок. Тогда рада считалась оконченной; посол выходил из кола, и в честь его били в барабаны, трубили в трубы, десять раз стреляли из пушек и ночью пускали ракеты. Однако на этом рады не оканчивались. В тот же вечер некоторые беспокойные головы, соединившись с зажиточными казаками, например охотниками и владельцами челнов, ходили из куреня в курень и своими замечаниями об отдаленности похода, опасности пути и разных случайностях войны смущали войсковую чернь и собирали новую раду утром следующего дня. На происшедшей раде чернь приходила к противоположному решению прошлого дня и немедленно сообщала о том послу, находившемуся в особом помещении Сечи. Посол старался разуверить казаков во всех опасностях войны и обещал большие награды за понесенные в походе труды. Со своей стороны о том же хлопотали и войсковые старшины казаков: они просили, всячески уговаривали их не отказываться от лестных и выгодных предложений, чтобы не подвергнуться всеобщему позору и посмеянию за отказ в похвальном предприятии против врагов вообще Христовой или в частности православной веры. Но когда и после этих увещаний казаки стояли на своем решении, тогда кошевой, разгневавшись, складывал с себя звание атамана и выходил вон из кола, объявляя, что он не желает оставаться вождем людей, не дорожащих войсковой честью, казацкой славой и добрым именем. С уходом кошевого расходилось и коло. Однако после обеда собиралась третья рада. Но как многие не хотели идти на радную площадь добровольно, то есаулы загоняли их киями. Собравшись на третью раду, казаки прежде всего отправляли депутацию к кошевому и просили его вновь принять над ними начальство; кошевой после долгих отказов под конец соглашался и являлся вновь на площадь. Тут казаки излагали свои письменные условия к приглашавшему их в поход государю, и эти условия отсылали в помещение посла, требуя на них ответа. Посол, прочитав условия и найдя их вполне целесообразными, являлся в коло, объявлял о своем согласии на все предложенные казаками пункты и в заключение вручал им подарок в несколько тысяч золотом в открытом поле, посредине которого развевалось знамя государя, от коего приезжал посол в Сечь. Казаки, получив деньги, расстилали на земле несколько татарских кобеняков или плащей, обыкновенно носимых ими, высыпали на них деньги и приказывали некоторым из старшин сосчитать их. После этого посол выходил из кола, а рада все еще долго не расходилась с площади. В заключение происходило еще несколько рад, после которых товарищество, в полном собрании, торжественно прощалось с послом, благодарило его за понесенные им труды, одаривало шубой и шапкой, выбирало собственных послов, писало письмо к иноземному, почтившему своим вниманием запорожцев, государю и вместе с приезжим послом отправляло из Сечи.

Ежегодная смена старшины происходила, конечно, в видах гарантии политической свободы в среде запорожских казаков; так понимало это и само сечевое товарищество; но лица, не принадлежавшие к запорожской общине, объясняли это тем, что, часто сменяя кошевых, запорожские начальные казаки соблюдали будто бы свою личную выгоду, так как русский двор обязан был делать всякому новому кошевому подарок в виде 7000 рублей, которые он, обыкновенно, разделял между начальными казаками для расположения их в свою пользу[449].

Смена старшины среди года объяснялась частью личным нерасположением к ней запорожского товарищества, большей же частью уклонением с ее стороны от военных походов, когда того желало все войско. Наскучив мирным бездействием в Сечи, казаки кричали, что кошевой со старшиной «обабывся», то есть обленился, сделался «ганчиркою», то есть тряпкой, и потому избегает опасностей войны, и нужно бы нового кошевого, который бы почаще водил казаков на бой.

Кроме общих войсковых рад у запорожских казаков были еще рады «до куреней», называвшиеся у них обыкновенно сходками[450]; куренные сходки происходили тогда, когда старшина и атаманы не желали собирать общей рады; тогда к куреню кошевого собирались куренные атаманы и совещание происходило только между избранными лицами; большей частью это бывало тогда, когда дело шло о каких-нибудь незначительных походах, о пограничных разъездах или же о секретных и экстренных делах, требовавших большой тайны и немедленного исполнения. Примером такой частной сходки может служить секретная рада Богдана Хмельницкого тотчас по прибытии его в Запорожье с Украины: явившись в Сечь, Хмельницкий сперва долго совещался у кошевого и войсковой старшины; здесь он изложил причины, побудившие его бежать из Польши, и только после этой частной сходки собрана была общая войсковая рада.