В самом деле?

Аврора сказала себе, что не стоит быть такой опасливой занудой. Она уставилась в землю, сжав челюсти, ее чувства застыли в смущении.

— Это хорошая новость, — быстро сказала Сара, вероятно смущенная молчанием Авроры. — Мой доктор сказал, что все в порядке, пока я забочусь о себе.

— Это классно в таком случае. Я думаю. — Аврора мало что знала о маленьких детях, никогда не общалась с ними.

— Почему мне кажется, что ты не думаешь, что ребенок — это отличная новость?

«Потому что у вас нет мужа, для начала. Потому что, вероятно, есть одна вещь, которая хуже, чем быть родителем-одиночкой, — это быть ребенком родителя-одиночки. Мама Глиннис всегда говорит, как это трудно. На уроках здоровья даже в учебнике написано, что это борьба».

— Дети приносят много хлопот.

— Родители бы сказали, что дело того стоит.

— Не все родители, — пробормотала Аврора. Потом она подумала: «Черт, зачем я это сказала?»

Сара сузила глаза и немного наклонила голову.

— Ты говоришь о собственной ситуации, не так ли?

— Это единственная ситуация, которую я знаю. — Аврора чувствовала настоятельную потребность поговорить о своей матери, но подавила ее. Вместо этого она сказала: — Когда возникает перспектива ребенка, все меняется, все ваши планы.

— Перемены могут быть к лучшему.

— О нет, — настаивала Аврора. Затем, раньше, чем она успела подумать, она выпалила: — Я загубила будущее своего отца.

— Что ты хочешь сказать этим «загубила»? — Сара почти закашлялась.

— Пока я не появилась, у него были разные планы. Он должен был отправиться в колледж, может быть, стать профессионалом в спорте, играть за «Атлетов» и стать звездой. И все бы им гордились. Вместо этого он связался с моей мамой и со мной и остался здесь. Так что его планы полетели к чертям.

— Перемена планов — это не то же самое, что загубленная жизнь. Где, господи боже, ты набралась этих идей? Это твой отец говорит тебе такое?

— Ни в коем случае. Мой папа ведет себя так, словно я лучшее, что могло ему достаться. Я услышала правду от учителя в школе. Мистер Кеарнз, который преподает здоровье и тренирует бейсболистов, сказал мне. Он был по-настоящему разочарован, когда мой отец остался здесь и принялся заботиться обо мне.

Сара вспомнила Кеарнза, посредственного учителя и агрессивного тренера. Какой негодяй! Как он мог говорить такое Авроре!

— И ты веришь какому-то учителю больше, чем собственному отцу?

— Я верю, что мой отец сделает все, чтобы я такого не слышала, но я все равно услышала.

— Ребенок — самая большая награда, которую может получить человек. Я только что сама осознала это.

— Потому что вы беременны.

— Потому что это так. Ты знаешь, прежде чем я узнала, что у меня будет ребенок, я планировала переехать в Сан-Франциско и найти себе роскошную однокомнатную квартиру.

Я представляла себе, что живу одна, как Бриджит Джонс Западного побережья, и у меня были планы начать богемную жизнь художника. А потом — бац. Я обнаружила, что беременна. Эта новость изменила все мои представления о будущем. Разве оно погублено? Разве я разочарована? Даже близко такого нет. Я чувствую себя так, как чувствовал себя твой отец, когда ты появилась. Благословенной, и удачливой, и переполненной чувствами. И я чувствую себя счастливее, чем когда-либо.

— Это означает, что вы вернетесь к мужу? — спросила Аврора.

Сара прокашлялась.

— Этого не произойдет. — Она замолчала и посмотрела на Аврору. — Ты когда-нибудь думала, что могло случиться с твоими родителями?

Черт, она права, подумала Аврора, глядя в землю.

— Нет, — признала она, понимая, что сожаления наполняют ее. Она чувствовала себя также и раздосадованной, потому что однажды сказала Саре, что они с папой собираются переехать в Вегас, чтобы быть с мамой. Теперь Сара, должно быть, поняла, что это только болтовня. — Я обычно мечтала об их воссоединении, но теперь я знаю, что это глупо и никогда не будет правдой. Без обид, — торопливо добавила она. — Но когда дети маленькие, они всегда хотят, чтобы их родители были вместе.

— Ты слишком умна для ребенка, — сказала Сара.

— В отношении некоторых вещей, я полагаю, что да. Они с папой обычно были счастливы, несмотря на то что их было только двое. Но в последнее время она почувствовала перемену. Точно она больше не была ребенком. Она не ждала, что он подхватит ее на руки или будет укачивать в кроватке. Он казался теперь таким далеким, что ей практически хотелось закричать «Пожар!». В наполненном людьми здании, только чтобы привлечь его внимание.

Сара остановилась в фойе здания «Эсперсон», нашла туалет и рванулась к унитазу как раз вовремя. В последнее время позывы к рвоте стали обычным случаем. Традиционное утреннее недомогание. Доктор Фаулк, ее терапевт, ничуть не был озабочен.

Однако этим утром тошнота продолжалась дольше обычного, она была ее молчаливым спутником по дороге через мост «Золотые ворота», вниз к парковке, к гаражу под блочным офисным зданием и в лифте по дороге к офису синдиката «Комик релиф» на двадцать третьем этаже.

На завтрак она выпила чаю и съела несколько устричных крекеров. По большей части она ухитрялась удержать в желудке содержимое завтрака, но не сегодня. В это утро все было обострено нервами.

Избавься от этого, сказала она себе. Ей нужно было сфокусироваться на питании для ребенка. Это было то, что могло противостоять ее несчастьям. Было достаточно осознать, что она не имеет роскошной возможности впасть в депрессию. Больше нет. Когда у вас есть ребенок, вам есть ради чего жить — и ради чего зарабатывать на жизнь.

В одном ей повезло — она была в туалете одна. Быть больной само по себе плохо. Но судороги рвоты в присутствии незнакомцев были бы для нее слишком большим испытанием.

До назначенной встречи все еще было целых пятнадцать минут, и она использовала это время, чтобы собраться. Она вымыла лицо, поправила волосы и макияж и сунула в рот «Тик-так». Даже самый лучший тональный крем не мог скрыть ее бледности, но, может быть, люди, которые никогда ее не видели, сочтут, что это ее природный цвет лица. Они могли подумать, что у нее цвет лица героини Шарлотты Бронте.

— Я Сара Мун, — сообщила она молодому человеку за столом. — У меня назначена встреча с Фрицем Пендеграстом.

Спокойствие, подумала она. Не показывай ничего, кроме спокойствия и уверенности в том, что им понравится материал. Забудь о том факте, что редакторы в синдикате лишены чувства юмора, что это женщины среднего возраста и что это один из самых успешных синдикатов на свете. Не думай об этом.

Она чуть не споткнулась, когда секретарь на ресепшне проводил ее в конференц-зал, освещенный высокими окнами с видом на суетливую пристань. В конце конференц-зала стоял ряд мольбертов. Стол красного дерева, такой длинный и сияющий, как дорожка для боулинга, был окружен легкими вертящимися стульями на колесиках.