Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В библиотеку вошла его мать, в руках у нее была подарочная керамическая чайная чашка. Почти автоматически Уилл захлопнул альбом.
— Все в порядке? — спросила она.
— Конечно.
Она взглянула на альбом на столе:
— Ты искал кого-то?
— Да. — Он никогда не говорил маме ничего, кроме правды. Врать не было смысла. Она была настоящим телепатом в своей способности определять ложь или отговорки.
— Сару Мун.
— О? — Она оперлась о библиотечный стол и скрестила ноги и лодыжки. — Аврора говорила мне, что ты отвез ее в поликлинику. Все в порядке?
— С ней все будет хорошо.
— Вы никогда не были с ней друзьями в школе, не так ли?
Уилл сухо рассмеялся.
— Я издевался над ней из-за того, что она выращивает устриц. Она меня ненавидела от всей души.
Его мать подняла бровь.
— Ты в этом уверен?
— Я был одним из главных героев ее комиксов, помнишь?
— Это означает, что она была в тебя влюблена.
— Вряд ли. Она была странной, как и все изгои.
— А теперь она вернулась.
Уилл поставил книгу обратно на полку.
— Ты когда-нибудь думала об этом, мама? О том, чего я должен был добиться в жизни вместо того, что произошло со мной на самом деле?
— Все время. — Она глотнула чаю. — Люди всегда сомневаются в том, правильный ли путь они выбрали в жизни. Это в человеческой природе.
В тот день, когда Уилл привез Марисоль и Аврору домой, он отчаянно желал, чтобы родители подсказали ему, что делать. Они, конечно, этого не сделали. Вместо этого мать спросила его: «Что подсказывает тебе твое сердце?»
— В любом случае, с чего это у тебя приступ ностальгии? — спросила его мать. — Из-за того, что Сара Мун вернулась?
— Может быть. И… Аврора. Она окажется старшеклассницей прежде, чем мы глазом успеем моргнуть. — Он покачал головой. — С ума сойти.
В наступившем молчании они услышали, как участник соревнований «Американский идол» начал исполнять «Нескованную мелодию». Сквозь дверной проем Уилл мог видеть своего отца и Эллисона, которые смаковали зрелище и были теперь в таком же восторге, как Аврора и Брайди.
— Она растет так быстро, — сказала его мать с мягкой улыбкой.
— Слишком быстро, черт возьми, — пробормотал Уилл.
— Все в порядке?
— Мы слишком много ссоримся, — признал он. — Я никогда не думал, что такое случится. В одну минуту все хорошо, а в следующую мы уже спорим о чем-нибудь.
— Ты взрослый. Борись с искушением побраниться с ребенком.
— Легче сказать, чем сделать. Однако я этого не понимаю. Аврора — мое сердце. Я умру за нее, мама. Но в последнее время между нами то и дело пробегает черная кошка, меня это тревожит, потому что это я вырастил ее. Когда она была младше, я понимал, что заставляет ее раздражаться. Когда у нее что-нибудь болело, я делал так, чтобы ей стало легче. Когда она злилась, я заставлял ее смеяться. Мы всегда были по одну сторону дороги.
— А теперь она словно незнакомка и себе на уме.
— Она меняется так быстро, а я совсем один.
— Сынок, каждый мужчина, у которого есть дочь, проходит через это. Ты хорошо справляешься. Просто помни, что девочкам в ее возрасте отец нужен больше всего на свете.
— Она то и дело начинает разговоры о матери.
— Ты не думал связаться с Марисоль и…
— Нет. — Уилл сделал рукой движение, словно отрезал чего-то в воздухе. — Она отлично знает, где мы находимся. Наш адрес и номер телефона не изменились с тех пор, как она ушла. — Он наклонил голову и подумал, похожа ли отговорка на ложь. Чего он никогда не мог рассказать своей матери — и Авроре — это то, что Марисоль была с ним на связи. И Боже помоги ему. Он держал этот контакт в секрете. Не было смысла говорить Авроре, что Марисоль регулярно звонит ему, потому что она звонила, только когда ей нужны были деньги, а не ради своей дочери.
Еще один голос из «Американского идола» взял высокое вибрато и застрял там, отчаянно колеблясь.
— Как Глория? — спросила его мать.
— Как всегда, плохо.
— Все еще настаивает, чтобы ты ходил на свидания?
— Все время. Она думает, что это пойдет на пользу и мне и Авроре.
На долю секунды его мать скользнула взглядом по альбому. Шэнн Боннер ничего не делала случайно, и Уилл знал это.
— Перестань, мама. Теперь еще ты.
— Я не сказала ни слова.
— Я слышал тебя очень ясно.
— Она из чудесной семьи, — подчеркнула его мать.
— Она разводится. Для меня это звучит не так уж чудесно. — Он подумал о затруднительном положении Сары и добавил: — Ты даже не представляешь себе, насколько ей нет до меня дела.
— У вас потрясающий брат, — сказала Сара Брайди при следующей встрече.
— Я тоже всегда так думала.
Сара изучала фото Уилла и Авроры, которое, как она теперь понимала, было сделано лет пять назад. Он очень мало изменился. Рядом с ним Аврора выглядела крошечной и хрупкой, и этот контраст подчеркивал то, что Уилл мягко оберегает ее.
Брайди прокашлялась, и Сара вспыхнула.
— Он рассказал вам, что случилось со мной?
— Нет. — Брайди наклонилась вперед, сложив руки на столе. — Что-то такое, о чем я должна знать?
Сара кивнула, хотя ее накрыла волна признательности к Уиллу. Он сдержал слово, сказав, что ее состояние — это ее дело. Она скрестила руки на животе. Итак, видимых свидетельств беременности пока нет, однако она чувствовала себя другим человеком. Более нежным и уязвимым, полным удивления.
— Я беременна, — сказала она Брайди.
Ее адвокат отодвинула блокнот и откинулась на стуле.
— И это счастливая новость?
— Безусловно, — ответила Сара. — Я хочу сказать, я испугалась, и это безумие, но это то, чего я хотела и о чем мечтала так долго. — Она быстро объяснила обстоятельства зачатия. — Конечно, я не представляла, что окажусь в таком положении, когда это наконец случится…
— Это будет чудесно. Я уверена. — Брайди улыбнулась. Сара была поражена сильным впечатлением семейного сходства.
— Итак, что теперь? — спросила она. — Я полагаю, я должна сказать Джеку.
Брайди кивнула:
— Вопрос поддержки ребенка вступает в силу.
Сара нервно глотнула воды из бутылки, которую теперь всегда носила с собой, и высказала мысль, которая тревожила ее всю ночь: