Ее маркер истекал кровью на поверхности яйца, создавая неожиданную кляксу в середине. Может ли яйцо получить яйцом по физиономии?

— У меня новости, — сказала она, пририсовывая к кляксе хвостик. Теперь это выглядело как головастик. Или сперматозоид. — Это вроде как странно.

— Какие еще новости? Все странно с тех пор, как ты уехала.

Сара сжала зубы. Она ухитрилась великолепным образом забыть обстоятельства своего отъезда. Его голос звучал обиженно. Пострадавшая сторона.

Она взяла один из апельсинов и нарисовала еще одного Джека, с озадаченным выражением на лице.

— Я беременна, — сказала она. — Я только что узнала.

Джек погрузился в молчание, что с ним бывало нечасто.

— Нет, черт! — наконец отозвался он.

— Нет, — отреагировала она, не давая своему голосу задрожать. Она не предполагала, что этот разговор обернется так. Где нежность, любопытство, радость? — Шутить на этот счет было бы проявлением исключительно плохого вкуса.

— Почему? Твои комиксы ухитрились сделать шутку из моего брака.

Болезненное, шокирующее молчание установилось между ними. Вот почему предпочтительней было общаться через адвокатов. Каждый раз, как Сара и Джек разговаривали, они находили новый способ задеть друг друга.

— Может быть, на этот раз это тебя не касается? — Она продолжала рисовать методично, не думая. Через несколько минут на каждом яйце и фрукте было лицо, одно и то же, но с разными выражениями. Выстроенные в коробке, яйца были похожи на болельщиков на бейсбольном матче. Она осмотрела пакет с картошкой. Мистер картофельная голова, подумала она.

— Отлично. У тебя будет ребенок, и это меня не касается — Его тон был издевательским — Так что, он мой? — спросил Джек.

Она отодвинула телефон от уха. Она не могла поверить. Она слабо слышала его голос, он продолжал что-то говорить. Каждой жилочкой своего тела ей захотелось выбросить телефон подальше, в воду, но она уже выбрасывала телефон во время беседы с Джеком, и это ничего не изменило. Ей все еще нужен был телефон, и Джек все еще был ослом.

Вместо этого она села поудобнее и посмотрела на птицу. Она летела, как стрела, выпущенная из лука. Голова цапли что-то исследовала под водой, а потом появилась, в клюве ее билась сияющая рыба. Птица проглотила все еще бьющуюся рыбу и затем поднялась, словно морской планер, набирая скорость и высоту, ее огромные крылья махали сильно и уверенно.

С привычной аккуратностью Сара выключила телефон и положила его в сумку. Затем она завела машину и ехала, пока не смогла ехать дальше. Маяк Пойнт-Рейз был в дальнем конце никуда, стоя как часовой над громадным Тихим океаном. Она остановилась в местечке, где избитые непогодой утесы поднимались над яростным морем и знаки предупреждали, чтобы она не подъезжала слишком близко к краю обрыва. «Приближайтесь с осторожностью, особенно в ветреных условиях» — было написано крупными буквами.

Она припарковалась и вышла из машины, чувствуя, как ветер обдувает ее, поднимая полы куртки и трепля ее волосы. Она подошла к краю утеса и долгое время стояла гам, пока не замерзла, загипнотизированная видом громадных валов, разбивающихся о скалы и рассыпающихся бриллиантами. Некоторые из брызг были такими густыми, что в них появлялись радуги, быстрые и неясные, одна за другой. Звук моря складывался в странную и неотразимую музыку, которая говорила ей о том, что она должна принять свои чувства.

Она смотрела на черную ворону, которая подняла раковину моллюска и бросила ее на камни и повторяла процесс снова и снова, пока раковина не раскололась и птица не получила свою награду. Маленький кусочек пищи, казалось, стоил усилий, потому что ворона тут же подхватила другую раковину.

Возвышаясь над краем бездны, она ощущала одновременно могущество и уязвимость. Ветер трепал ее одежду и наклонял пучки анемонов у ее ног.

«Это я?»

Слова Джека, казалось, развеяло ветром, они превратились в шепот и стали завыванием, которого она не могла избегнуть. Господи боже, он в самом деле сказал это. Ее ярость стала глубже, она стала ядом, который распространялся по всему ее организму, угрожая разрушить ее и новую жизнь у нее внутри, если она позволит ему поглотить себя. Она глубоко вздохнула, наполняя легкие туманом и морским воздухом, резким от соленых брызг разбивающихся волн. Она протянула руки перед собой и расправила их, словно крылья. Она больше не чувствовала себя уязвимой, но полной сил и могущества.

Затем она вспомнила о совете, который дал ей Уилл Боннер. «Злитесь. Швыряйте вещи».

Она вытащила пакет с покупками, вытащила одно яйцо с лицом Джека и бросила его. Яйцо описало превосходную дугу в небе. Затем оно разбилось о скалы внизу, и волны понесли устроенный беспорядок в море.

Она взяла другое и бросила его. «Берите это. И то». Одно за другим она с силой бросала яйца, а когда они кончились, она перешла к лимонам, апельсинам и картошке. С каждым броском яд в организме испарялся, словно его высасывало море.

Через минуту пакет был пуст. Ее плечи болели, мышцы на руках устали и расслабились, а разум ее успокоился.

Как Уилл и обещал.

— Первое, что Джек спросил, — его ли это ребенок, — сообщила Сара группе поддержки. — И я наконец поняла, что некоторые из вас говорили о гневе. До того момента я не осознавала, как я разгневана на самом деле. Я так хорошо похоронила это чувство, что и не знала, как оно глубоко, пока он не сказал этого.

Группа приняла это в молчании, но ее это успокаивало, словно глоток воздуха. Она начала рассчитывать на эту группу, это было общество раненых душ, помогающих друг другу выжить. Она рисовала их себе всех вместе, сбившихся в кучку в лодке жизни в темном, штормовом море.

— Я думала раньше, что я страшно зла на Джека, — сказала она. — Теперь я думаю, что эта ярость была только вершиной айсберга.

— Некоторые из нас ходят сюда годы. — Женщину звали Мэри Б., она была среднего возраста и вела себя уверенно и с достоинством. — Этому есть причина. Если ты имеешь дело с яростью, то сама ты никогда не узнаешь ее глубины. Ей просто нет выхода. Нужно просто исследовать се. Вот для чего создана эта группа.

Сара кивнула, осознавая свое смущение.

— Честно сказать, я даже не знала, что я чувствую насчет своего будущего, но я сделаю все, чтобы быть счастливой.

— И это хорошо, — одобрила Мэри. — Не позволяй другим людям украсть у тебя твое счастье.

— Спасибо. Время не слишком подходящее, но это то, о чем я мечтала долгое время, — улыбнулась Сара и села в тихом размышлении. Она в самом деле чувствовала восторг, хотя он был смешан с неуверенностью и иногда даже с паникой. И тем не менее с того дня на утесе она обнаружила, что ей легче справляться со своими эмоциями, даже с гневом. Может быть, думала она, секрет счастливой жизни заключается в том, чтобы научиться невредимым проходить через периоды несчастья.