– Ты… – Мой голос срывается от удивления, и прочистив горло, я пытаюсь снова: – Ты будешь учить меня?

– Мы же не можем допустить, чтобы Келлан выставил нас на посмешище, не так ли?

* * *

Танцы фейри – сложная штука. Они полны поворотов и шагов, которые переплетаются между собой, нарочно созданные для того, чтобы заманить смертных и окутать их так сильно магией, чтобы они перестали понимать, в какой стороне находится выход. Мы – грация и свет, мы танцуем с такой легкостью, заставляя подумать, что и вы так можете.

Теоретически.

Гейдж устало вздыхает, намереваясь что-то сказать, но я гримасничаю и останавливаю его прежде, чем он успевает сформулировать мысль.

– Не надо, – говорю я. – Я знаю. Я – фейри или по крайней мере какая-то часть меня. Для меня это должно быть легко. Но ничего не получается! – Я вытираю лоб тыльной стороной руки. Почти уверена, что Народец не должен так сильно потеть, разучивая простые танцевальные па.

Он, прищурившись, смотрит на меня.

– Может быть, тебе пора отпустить свою прошлую жизнь.

Его слова останавливают меня. Я несколько раз моргаю, уставившись на него.

– Прошу прощения? – Злость разгорается постепенно, сдерживаемая несколькими часами, что мы провели за этим занятием. Но она обжигает.

Он замечает это и ухмыляется.

– Скажи мне, что часть тебя не скорбит по твоей смертной жизни, – говорит он, его голос низкий и вкрадчивый.

Он протягивает мне руку в ритме танца – вызов. Я, стиснув зубы, опускаю правую руку в его, а левую кладу ему на плечо. Лучше бы я его ударила. Интересно, поймет ли он мое желание?

– Конечно нет.

Его рука, лежащая на моей спине, притягивает меня ближе, и я немного неуклюже делаю шаг вперед. Я сверлю его взглядом. Но он игнорирует меня, сохраняя невозмутимость на лице.

– Ты ненавидишь это. Боишься своей сути. Боишься стать чем-то большим. – Он ведет нас в следующей фигуре танца, за которой я едва ли могу уследить.

– Заткнись, – выдавливаю я из себя.

Он кружит меня, выкручивая мое тело в сторону и притягивая обратно. И, когда я снова прижимаюсь к его груди, он наклоняется ко мне и шепчет в мое ухо:

– Скажи, что часть тебя ненавидит, когда Келлан говорит, что у тебя сердце человека.

– Нет ничего плохого в том, чтобы иметь человеческое сердце, – огрызаюсь я. Мои щеки пылают. Я пытаюсь отстраниться от него, но он продолжает нас вести танцевальным шагом, который я еще не до конца изучила.

– Разумеется, нет. Но ты не человек, во всяком случае не всецело. – Очередной поворот, следующее движение ног, и его темп наказывает. – Ты – надвигающийся шторм, необузданные просторы океана, лиса, охотящаяся при свете луны. Не понимаю, почему ты сопротивляешься этому.

Каждое слово – новый шаг, новый поворот, и на мгновение я слишком увлеклась, слишком расслабилась, чтобы заметить, что мое тело наконец-то вошло в ритм. Пока он не притягивает меня к себе и его жестоко красивые губы не расплываются в ухмылке.

Когда он отступает назад, я рассерженно выдыхаю, что никак не связано с напряжением. Похоже, я в этом не одинока. Он выдерживает мой взгляд, ни капли не раскаиваясь. Звезды небесные над моей головой, будь у меня возможность, я бы стукнула его пару раз.

– Из-за моей матери хотя бы, – выплевываю я, частично осознавая, что вообще решилась на ответ.

Он хмурит брови.

– А что насчет Эммы?

– Я видела, что сделали с ней эти кошмары, – тихо говорю ему. – Видела, как она угасала день за днем, пока от нее ничего не осталось. – Ладонь дергается в его руке, но он не отпускает меня. – Прости, что я не решаюсь стать частью мира, который разрушил ее.

Он качает головой.

– Эмма была… счастлива здесь, – сообщает он, потратив минуту на размышления, но, кажется, сомневается в своих словах. – Она была желанной спутницей как для своего народа, так и для короля.

Я не позволю ему переубедить меня.

– Как ты можешь быть уверен в этом? – серьезно спрашиваю я. Он отпускает меня, а его лицо становится задумчивым. – Неужели тебя пускали за закрытые двери, прежде чем ты стал королем? Ты никогда не задумывался, почему она ушла? – Я отступаю в сторону, скрестив руки на груди. Что он может знать о том, каково живется в этом мире человеку?

Он напрягается.

– Я полагал, что причиной тому стала болезнь, одолевшая твоего отца.

– Болезнь, – вырывается у меня, когда я разражаюсь таким едким смехом, что он обжигает горло. – Безумие, ты хочешь сказать. И ты никогда не задавался вопросом, что с ней случилось?

Он изучает меня секунду, о чем-то раздумывая.

– Мне жаль, – говорит он.

Я моргаю, и мой гнев тает от неожиданности.

– Тебе что?

Он дарит мне самоироничную улыбку.

– Ты услышала меня.

Из меня вырывается смешок.

– Что ж. Даже не знаю, что с этим делать.

Он снова протягивает руки, на этот раз с приглашением.

– Не хочешь еще немного попрактиковаться? Когда ты не сопротивляешься, у тебя даже начинает получаться.

Я перевожу дыхание. Стоит попробовать. Продолжать пытаться дальше. Все старые сказки о фейри имеют одну общую черту. Единственный путь – только вперед. И я вкладываю свою руку в его.

* * *

Свет, проникающий через окна, становится тусклым. Я кручу в руках острие одного из кунаев, которые дала мне Исла. Мы с Гейджем поужинали на полу тренировочного зала. Мне до странности комфортно находиться в этом помещении, предназначенном для воспитания бессердечности. А еще я чертовски устала от многочасовых плясок, что так любят фейри, кем являюсь и я.

– Гейдж, могу я поговорить с тобой кое о чем? – спрашиваю я, боясь нарушить тишину, воцарившуюся между нами во время трапезы.

– Мм? – откликается он, хотя я знаю, что он меня услышал. Он не отрывает взгляд от салфетки, которую крутит между пальцами.

– Я все время думаю об Элли, – начинаю я. – Но не только о ней. О других подменышах тоже. – Я провожу пальцами по сверкающему лезвию. – Мне стоило бы заключить более выгодную сделку. Я должна была включить в сделку и других… – Я сглатываю, чувствуя каждым дюймом своего тела вину, от которой так долго скрывалась. – Я хочу попробовать освободить их, – говорю я.

Он не поднимает глаз, но его слова звучат задумчиво.

– Непомерно много ответственности за смертных, которых ты никогда не встречала.

Я не реагирую на его слова, как сделала бы раньше.

– Может быть. Но это будет правильно. Так поступила бы Элли. – Я наклоняю голову, когда мне на ум приходит мысль: – Вообще-то, она пошла бы туда с пушкой наперевес, если бы могла.