комнатами на втором этаже. Как показала практика, у нас в Викентьевке постоянно обитало от пяти до тридцати приезжих: купцов, командировочных, привлечённых специалистов, наёмных строителей… Так что пустыми комнаты самого разного уровня комфорта и стоимости не стоят и стоять не будут.

Ещё на сельской площади разместились целых три лавки — продуктовая, галантерейная и скобяная, а также дом сельского старосты. Я удивился такому количеству торговых заведений, по моим и дедовым прикидкам хватило бы за глаза одной универсальной слишком мало здесь постоянных жителей, проезжим же они вряд ли понадобятся, жителям соседних деревень или далеко добираться, или у них, как в Тальке, есть свои лавки. С другой стороны, о чём-то же люди думали? Та же скобяная лавка должна иметь отличный сбыт, пока в Викентьевке идёт активное строительство, а потом — как знать, возможно, владелец продаст остатки товара тому же галантерейщику и уедет, зафиксировав прибыль. А вот продукты у нас ещё долго будут покупными, увы. Работы по превращению придомовых «пляжей» в более-менее нормальные, настоящие огороды идут, и уже видны кое-какие результаты, но там ещё дел не на один год, да и одними огородами проблему не решить, зерновой же клин размещать физически негде.

После обхода владений засели с Владом и Климом, как привлечённым экспертом, в бывшем общинном доме, который давно уже был одновременно и жильём, и рабочим местом для младшего из Беляковых — тут тебе и рабочий кабинет, и контора с приёмной, и зал для общих собраний. Решили совместить всё с ужином, но уже в процессе подготовки я заметил, что Клим, который бывший Кнут, какой-то непривычно робок и застенчив. Спросил прямо — в чём, мол, дело?

— Ну так, с целым ярлом за одним столом… Ладно бы, хирдманом был или хускарлом.

— А вот это и будет отдельной темой разговора, кстати говоря — кто все эти люди.

После небольшого перекуса, я начал с наиболее очевидного и обсуждённого с дедом:

— Этикетки для экспортной продукции нужно будет переделывать. Во-первых, переводить на норвежский, во-вторых, текст менять. Рассказывать норвежцам про их же традиции — только смешить. На контрэтикетке нужно будет поместить другой текст. Мол, «с уважением к национальным традициям жителей севера», и так далее, у меня черновик есть. И в конце подписаться, мол, «Рысюхин — двести лет на рынке Империи». И медаль нарисовать, крупно.

Идею одобрили, и эскиз этикетки набросали. Только одна заноза осталась:

— Вот только как лучше подписаться? Просто фамилией — придётся переделывать, когда титул получу.

— Так ведь — ярл, так и подписаться.

— А за самозванство не привлекут? Что такое вообще, ярл этот?

— Какое ещё «самозванство», что вы такое говорите⁈ Сам король в четырёх своих документах именует ярлом! Не устно и единожды, тогда злые языки могли сказать, что он оговорился — письменно и много раз! Никто не посмеет усомниться, тем более, что и соответствуете полностью, и даже больше!

Разволновавшийся Клим отпил воды и перевёл дух, я тем временем повторил своё вопрос:

— Так что за требования такие к ярлу?

— Я лучше по порядку, ладно, а то запутаться боюсь. — Мы с Владом согласились, и норвежец продолжил: — Ну, трэллей мы не считаем, рабы, пленники, трусы и прочие полулюди никому не интересны. Свободный житель — это карл. Будь ты бедный рыбак или богатый купец, за редким исключением все карлы. Дальше — это хускарл. Раньше так называли любого, кто зарабатывает себе на жизнь клинком, кроме хирдманов. Сейчас это слово для бойцов родовых дружин или ветеранов. Простых солдат в армии называют по званию или «бойцы».

— Пока всё понятно, кроме одного — кто такие ярлы!

— Влад, не сбивай человека с толку.

— Спасибо. Хирдман — это раньше был избранный воин в дружине, или личный хранитель, как это по-русски?

— Телохранитель?

— Да, точно. Например, у конунга хирдманом мог быть и тэн, и ярл. Сейчас хирдман это или личный телохранитель, обязательно одарённый, или, как это у вас… эээ… у нас, в Империи, называют — лейб-гвардия. Дальше идут благородные. То, что в Империи называют просто дворянином, без титула — в Норвегии это «тэн».

— Мне вот обидно, что меня назвали «что».

— Влад! Вот скажи мне, что ты по-норвежски разговариваешь лучше, чем Клим по-русски!

— Всё, понял, осознал, прошу простить!

— Тэн был командиром отряда, но без своего корабля, или командовал частью дружины ярла, или был в ней магом. Ярл — это когда-то раньше владелец боевого корабля и дружины. Именно боевого, купеческий кнорр не в счёт, им и торговец из карлов владеть может.

— И где же соответствие? У меня ни корабля, ни дружины, более того — дружину пока иметь запрещено.

— Ха! У вас есть лучше и больше! То, что я сказал — это было раньше. Если у ярла была своя земля, не просто место вытащить драккар и построить пару длинных домов, а позволяющая прокормить хотя бы часть дружины, то это уже был очень сильный ярл. Больше скажу — если какой-нибудь тэн мог захватить и удержать такой кусок, он тоже именовался ярлом! Менее почётно было, чем ярл с кораблём, но… У исландцев каждый ярл, что мог прокормить дружину со своей земли, без необходимости ходить в вик, это как по-русски — в набегание? А, в набег, вот. Такой сразу норовил заставить соседей принести ему присягу — взамен за то, что он не будет разорять поселения вассалов, пока те в вике, например. Там иной раз по две дюжины «конунгов» сразу было!

— Так я, получается, сухопутный ярл, «менее почётный»?

— Если бы! Наоборот! Вы — лорд, владетель своей земли в своём мире! Это Высокий ярл, больше того — можно и конунгом себя провозгласить, если хотя бы два других ярла принесут клятву верности, потому что конунг — этот тот из ярлов, которому присягнули на верность другие.

— Ну, в короли мне лезть не с руки, да и Государь Император не оценит такую шуточку с моей стороны. Но в целом с этим разобрались. Я, получается, на ваш счёт — ярл, а Влад — тэн? Отставной унтер-офицер, который живёт с семьёй в форте на изнанке и командует там — хускарл?

— Да, господин Беляков — ваш тэн. Старый солдат, если бы просто служил с оружием, был бы хускарлом. Но если он там управляет фортом — то это уже выше, это бонд!