Я кипел от злости, но вспомнил, что ты сказал, и придержал язык за зубами. Я даже сумел улыбнуться. В любом случае все оказалось не так плохо, как я опасался. Потому что после Кришна объявил, что он в действительности не собирается воевать. Он принял какой-то обет, я не помню деталей. Он даже не понесет оружия. Потом он сделал нам следующее предложение: мы могли либо выбрать его, либо его Нараянов (это была главная причина, по которой я туда пришел). Я был уверен, что Арджуна выберет солдат, но этот дурак расчувствовался и сказал, что он не хочет ничего, кроме наставления и благословения его дорогого друга, и что с этим не сравнится никакая армия. Мне пришлось сделать усилие над собой, чтобы не разразиться хохотом. В любом случае, это кончилось тем, что я получил Нараянов — они должны отправиться в Хастинапур через день или около того, а Арджуна получил возничего, потому что именно этим Кришна собирается заниматься во время войны — управлять его лошадьми, хотя я не понимаю, почему он согласился на это. В конце концов, он царь, хоть его земли не могут сравниться с нашими. Непрактичные дураки, они оба. Они заслуживают друг друга!

— Баларама? О да, я виделся с ним после этого. Он был мне хорошим другом с тех самых пор, как я начал брать у него уроки борьбы на булавах, и я послал ему воз моей лучшей суры в знак благодарности. Да, это было проницательно с моей стороны. Баларама любит этот напиток, и еще как! Но я сделал это в большей степени потому, что это всегда удовольствие — подарить что-нибудь прекрасное знатоку. Он всегда утверждал, что я лучше владею приемами, чем Бхима, — и это действительно так. Этот мужчина орудует булавой, как гигантским огурцом. Я подумал, что будет просто убедить Балараму объединить наши силы. Он сказал, что не может пойти против своего брата. Однако из любви ко мне он воздержится от битвы. Потом он сказал нечто странное: «Там, где Кришна, там и победа». И посмотрел на меня с такой печалью в глазах — как будто я уже мертв! Скажу тебе, это меня сильно напугало. И заставило меня задуматься, не сделал ли я неправильный выбор.

— Я уверен, что ты прав: он слишком высоко оценивает героизм своего брата. Тут нельзя его винить — они были неразлучны всю свою жизнь, как я и Духшасана. В любом случае мы сделали свой выбор, а я никогда не был тем, кто жалеет о своих решениях.

— Согласен! Конечно, мы победим! Какова была численность нашей армии при последнем подсчете? Одиннадцать акшаухини[23]? Сомневаюсь, что Пандавы смогут собрать и половину такого количества солдат, не говоря уже о лошадях, колесницах, слонах и астрах. Самые опытные воины — на нашей стороне: Бхишма, Дрона, и особенно Карна, друг, каких больше нет! Ты знаешь, что он дал обет воздержания? Он не собирается прикасаться к мясу, вину и женщинам, пока битва не будет окончена. Он взял обыкновение купаться в Ганге каждый день для очищения, и если попрошайка или брахман подойдет к нему в это время, он отдаст им всё, что они захотят! Он верит, что такие поступки сделают его настолько сильным, что он сможет уничтожить Арджуну. Как можем мы проиграть с таким бойцом, как он?

— Но если мы не победим, я умру в зените своей славы на поле битвы. Это будет гораздо лучше, чем разделить свое царство с этими проклятыми Пандавами. Ибо, какими бы ни были мои недостатки — нет, нет, дядя, ты мне льстишь, называя меня безупречным; я лучше себя знаю — я благодарю бога войны и смерти за то, что трусость не является одним из них.

* * *

От наших хорошо подготовленных шпионов невозможно было укрыться, даже в спальнях. Таким образом, мы узнали, что люди в Хастинапуре плохо спали. Слепой царь очнулся ото сна, когда ему в кошмаре привиделись горы, построенные из черепов его сыновей. Духшасана проснулся, схватившись за живот и выкрикивая имя Бхимы, а Дурьодхана напился до беспамятства, чтобы полы не износились от его бесконечного хождения. Не могу сказать, что я испытывала жалость к кому-либо из них.

Только Карна, как доложили наши разведчики, спал спокойно и просыпался с чистым взглядом, чтобы совершать свои ежедневные омовения в реке, где каждый день все больше людей собирались у него что-то просить. По слухам, он уже отдал половину своего богатства. Если бы так продолжалось и дальше, он стал бы нищим к началу битвы. Мои мужья дивились такому безрассудному поведению, а Арджуна сказал насмешливо:

— Он всегда был хвастуном!

Но я знала, что Карна не хвастался, как и всегда. Напротив, отдавая свое имущество бедным, он искупал свои преступления и обеспечивал себе место на небесах. Не важно, что он сказал, дабы поддержать уверенность Дурьодханы. Я понимала, что он не надеялся пережить эту войну. Да и, видимо, не хотел. Мое сердце сжималось, когда я думала об этом.

Людям нравится верить, что добродетель быстро вознаграждается, и их волнение есть плод их неправедности. Но все не так просто. Например, Бхишму, которого Кауравы выбрали своим главнокомандующим, обнаружили сидящим на белых камнях у Ганга на рассвете, и его шаль была влажной от ночной росы. Дхри, собиравшийся вести армию Пандавов, каждый день устраивал поединки с начальником охраны, пока не покрывался синяками и не выбивался из сил — и всё же не мог спать. Кунти стоически выдержала годы нашего изгнания в доме Видуры, но сейчас она заболела и ничего не могла есть. Когда Юдхиштхира попросил ее присоединиться к нам во дворце Вираты, она нашла какие-то невероятные отговорки. Даже благословение, посланное моим мужьям, когда они готовились к войне, было двусмысленно изложено. Она молилась за их победу и желала, чтобы им не пришлось проливать кровь своих братьев. «Братьев! — воскликнул Бхима, когда он услышал ее послание. — С каких пор эти хищники Кауравы были нашими братьями?» А Сахадева подумал, не использовал ли Дурьодхана Гандхари, чтобы промыть мозги их матери. Полумесяцы тьмы легли под глазами моих мужей. Арджуна, деливший в то время со мной ложе, вертелся во сне, хрипло говоря на языке, который я не узнавала, и звал Абхиманью по имени. Выходя в коридор ночью, я видела у окна Юдхиштхиру, который пристально всматривался в обесцвеченную луной траву. Ему тоже приснилась гора черепов. Но вот что еще он увидел во сне: на вершине горы восседал огромный блестящий трон, и на нем сидели пятеро Пандавов с победными кубками вина в руках. Когда они поднесли кубки к губам, напиток обернулся кровью.

А мне снились звери. Лошади без всадников ржали всю ночь, и белки их глаз сверкали в свете костра, слоны падали на колени, пронзительно трубя; шакалы крались сквозь дым с разорванными человеческими конечностями в зубах. И каждый раз я видела огромного серого филина, летящего в тяжелом воздухе, крылья которого заслоняли небо. Эти сны вызывали во мне необъяснимый ужас.

Я должна была попытаться понять, что они предсказывают. Надо было обсудить их со своими мужьями и предостеречь их соответствующим образом, убедить их осторожно ступать на этот путь, который скоро приведет к стольким смертям. Но я не хотела принимать во внимание ничего, что могло бы удержать меня от мести, которой я так долго ждала. Когда мои мужья, запинаясь, упоминали свои кошмары, я смеялась.