угадала, что у всадника переменилось настроение, с места пошла галопом. Люди и спросить не успели, что надумал Овезмурад-ага, а он уже скрылся за невысоким холмом.

Непес пробыл в горах до заката. Джигиту, чью сестру отдают в чужой дом, не к лицу быть гостем свадебного тоя — так уж повелось с давних пор. Поэтому Непес, взяв старенькое ружье, с самого утра отправился на охоту. Ему повезло, теперь он возвращался домой, приторочив к седлу песчано-пепельную лисью шкурку. Но не успел он еще ввести во двор коня, как к сыну с рыданиями бросилась мать.

— О-о-о, Непес-джан, сыночек мой, как теперь жить будем, как нам людям в глаза смотреть…

— Что случилось? Ну, говори же…

— Твой отец прогнал сватов, гельналыджи уехали без Аннагуль. — И она зарыдала еще громче.

— Знал, что этим все кончится… — Непес замолчал, потом, срывая злость, с силой рванул лисью шкуру. Испуганная лошадь захрипела, взвилась на дыбы, но сыромятный шнурок, которым добыча была приторочена к седлу, не оборвался. Бессильная ярость захлестнула Непеса, кровь ударила в голову. Он рванул опять, потом — еще раз, пока, наконец, истерзанная шкурка не оказалась у него в руке. — Эх, не на того зверя пулю истратил! — свистящим шепотом выдохнул Непес и отшвырнул лису туда, где в сумерках чернела орача — любимое отцовское убежище.

Куйки-хан словно только и ждал этого.

— Стреляй, ублюдок, стреляй! — выскочил из кибитки Куйки-хан. — Не о себе думаю, скотина! Что, в могилу я добро унесу? Тебе, тебе все достанется! Ну, стреляй же, если мужчина.

Непес рванул с плеча ружье, дрожащей рукой загнал в ствол патрон, но тут мать бросилась к нему, повисла на руках, заголосила. Прибежали соседи, отняли ружье, свалили Непеса на землю, связали руки, чтоб чего не натворил сгоряча.

Куйки-хан еще постоял, глядя, как, силясь порвать веревку, корчится на земле его сын, потом громко высморкался и снова спрятался в своем логове.

Подошел Торим-ага, другие аксакалы — обступили Непеса.

— Нельзя так, джигит, нехорошо. Родного отца убить вздумал. Случись такое, закон бы и тебя не пощадил — вот бы и исчез род Куйки-хана… Опозорил бы наш аул, пошла бы молва, что чишдепинцы убивают друг дружку… — Торим-ага умолк, потом окликнул толпящихся у ворот мужчин. — Эй, кто там, развяжите его.

Подбежали, в свете луны сверкнуло лезвие ножа, разрезанная веревка змеей сползла на землю.

— Горячиться не надо, Непес-джан. Поезжай в Бозаган, отвези сестру в дом жениха. Это хорошо, если девушка соединится с любимым…

Непес удивленно посмотрел на Торима-ага: «Издевается что ли?». Будь перед ним не почтенный, уважаемый всеми старец, сбил бы с ног, своими руками задушил обидчика. Наступила долгая пауза. Непес молчал, разминал затекшие запястья. Он колебался: «Мыслимое ли дело самому посадить сестру на круп чужого коня? Не позор ли! Но ведь не станет яшули советовать противное людским обычаям. Но не стыд ли, что отец отказал сватам после того, как принял часть калыма? Если уж суждено жить опозоренным, так пусть хоть сестра вырвется из этого проклятого дома!»

— Торим-ага, яшули… — начал Непес, медленно вставая с земли, но старик не дослушал его.

— Да, джигит. Если народ одобряет, можно и своего коня зарезать… Меред! — обернувшись, позвал своего внука. — Седлай коня, поедешь вместе с Непесом. И ты, Сапар…

Они были уже почти у цели, когда ветер донес до их слуха голос бахши.

— Той у них, что ли? — удивленно протянул один из всадников и придержал своего коня.

— Где это видано, чтобы две свадьбы назначали на один день, — отозвался другой и тоже придержал коня. — Верно, Непес?

Непес не откликнулся. Все трое хорошо знали обычаи бозаганцев и понимали, что веселье может быть лишь в доме Овезмурада-ага. Ведь если и бывало так, что совпадали две свадьбы, то с обоюдного согласия одну из них переносили на следующий день. Но что за свадьба, если гельналыджи вернулись без невесты?

Парни спешились, а Аннагуль, за всю дорогу не проронившая ни слова, осталась сидеть на лошади, ожидая, что решит брат. Но Непес и сам не знал, как быть дальше.

— Пожалуй, мы с Сапаром сходим, посмотрим, что там. Не ночевать же нам здесь. А вы побудьте с лошадьми. — И внук Торима-ага шагнул в комнату, растворился в ночи.

Той в самом деле справляли в доме Овезмурада-ага. Человек небогатый, он не назначал призов борцам, не устраивал скачек, не приглашал знаменитых бахши. Но он был хозяином тоя, а справили его бозаганцы всем миром: были и скачки, и борьба, и бахши показали свое искусство укрощать струны дутара. Над аулом уже во всю сияли холодные голубые звезды, а веселье все не утихало…

Стараясь не привлекать к себе внимания, Меред и Сапар подошли к кибитке, попросили вызвать хозяина.

— Салам-алейкум, мир вам! Живы ли здоровы ваши родные? Что здесь стоите? Проходите в юрту — разделите нашу радость, — пригласил Овезмурад-ага юношей, но смотрел на них пристально, силясь вспомнить, где встречал их прежде.

— Мы, яшули, чишдепинцы…

Давая понять, что он плохо слышит, Овезмурад-ага постучал кончиками пальцев по уху — пришлось повторить погромче.

— Что ж с того, что чишдепинцы. Очень даже хорошо. Заходите, отдохнете с дороги, выпьете чайку, поедите… А коль будет желание — послушаете наших музыкантов.

— Яшули, — перебил его Меред, догадавшись, что глухому Овезмураду-ага сподручней говорить, чем слушать, — мы привезли вашу невесту.

— Невесту? — удивленно переспросил старик. — Какую еще невесту?

— Вашу. Вашего сына невесту… Дочь Куйки-хана. Она с братом поджидает вас там, — Меред махнул рукой в сторону холма, возле которого чишдепинцы оставили своих спутников. Он ожидал, что Овезмурад-ага обрадуется, но тот стоял молча, и на лице его промелькнула растерянность.

— М-да, джигиты… Хотели сделать добро, а получилось-то наоборот… М-да, нехорошо получается.

— А что случилось? — в один голос воскликнули чишдепинцы.

— Случилось, что мы нашли себе другую невесту. — И Овезмурад-ага рассказал, как, возвращаясь из Чишдепе, заехал по пути к своему давнишнему приятелю и сосватал его дочь.

— Но если она родилась в год мыши, то девочке еще и десяти лет не исполнилось? — удивился Сапар.

— А что в этом зазорного? Погостит у нас недельку-другую, а потом отвезем ее в отчий дом. Пока не достигнет совершеннолетия, пусть живет с отцом-матерью. Уж лучше такая, чем слышать за спиной, что гельналыджи вернулись без невесты.

— Ничего, яшули, дело поправимое! Сейчас привезем вашу настоящую невестку, а девочку завтра отправите к родителям, — тотчас нашелся Меред.

— Верно. Вроде приезжала на свадьбу, погостила и вернулась домой, — поддержал его Сапар, довольный тем, что нашелся такой простой выход.

Но Овезмурад помалкивал, поглаживая свою куцую бороденку.

— Нет,