– Que glosse? – спросила она, глядя на ведьмака ипоигрывая рукоятью длинного кинжала, висящего на поясе. – Que l'en paviennel'ea?

– Nell'ea, – возразил он. – T'en pavien, AenSeidhe.

– Слышал? – повернулась эльфка к товарищу,высокому сеидхе, который и не думая проверять узлы Геральта с безразличнойминой на вытянутом лице продолжал бренчать на лютне Лютика. – Ты слышал,Ванадайн? Человекообразное умеет говорить! К тому же нагло!

Сеидхе повел плечами. Перья, украшавшие его куртку,зашелестели.

– Еще один повод заткнуть ему глотку, Торувьель.

Эльфка наклонилась над Геральтом. У нее были длинныересницы, неестественно бледная кожа, обветренные, потрескавшиеся губы. Онаносила ожерелье из фигурных кусочков золотистой бронзы, нанизанных на ремешок,несколько раз обернутый вокруг шеи.

– Ну-ка скажи что-нибудь, человекообразное, –прошипела она. – Посмотрим, куда годится твоя привыкшая лаять глотка.

– Тебе что, повод нужен, – ведьмак с усилиемперевернулся на спину, выплюнул песок, – чтобы ударить связанного? А так,без предлога, не можешь? Я же видел, тебе это доставляет удовольствие. Ну,успокой душеньку.

Эльфка выпрямилась.

– На тебе я уже душу успокоила, когда у тебя былисвободные руки, – сказала она. – Это я прошлась по тебе конем и далапо морде. Знай, что именно я прикончу тебя, когда придет время.

Он не ответил.

– Охотнее всего я б ткнула тебя кинжалом сейчас, глядяв глаза, – продолжала эльфка. – Но от тебя жутко несет, человек. Яприкончу тебя из лука.

– Воля твоя, – пожал плечами ведьмак, насколькоэто позволяли путы. – Как хочешь, благородная Aen Seidhe. В связанного инеподвижного ты должна бы попасть. Не промахнуться.

Эльфка встала над ним, расставив ноги, и наклонилась,сверкнув зубами.

– Должна, – прошипела она. – И попаду, кудахочу. Но будь уверен, от первой стрелы ты не подохнешь. И от второй тоже.Постараюсь сделать так, чтобы ты чувствовал, что умираешь.

– Не подходи так близко, – поморщился он,изображая отвращение. – От тебя зверски несет, Aen Seidhe.

Эльфка отскочила, качнулась и с размаху пнула его в бедро.Геральт скорчился и сжался, видя, куда она собирается пнуть теперь. Это емуудалось, он получил по ноге, да так, что лязгнули зубы. Стоящий рядом высокийэльф аккомпанировал ударам резкими аккордами на струнах лютни.

– Оставь его, Торувьель, – заблеял дьявол. –Спятила? Галарр, вели ей прекратить!

– Thaess! – взвизгнула Торувьель и пнула ведьмакаеще раз. Высокий сеидхе сильно рванул струны, одна с протяжным стоном лопнула.

– Достаточно! Довольно, о боги! – нервно крикнулЛютик, дергаясь в путах. – Зачем ты издеваешься над ним, глупая девка!Оставьте нас в покое! А ты перестань терзать лютню, слышишь?

Торувьель повернулась к нему со злой гримасой напотрескавшихся губах.

– Музыкант! – проворчала она. – Гляньте-ка,человек, а музыкант! Лютнист! Надо же!

Она молча выхватила инструмент из рук высокого эльфа и, сразмаху разбив о ствол сосны, бросила опутанные струнами остатки Лютику нагрудь.

– На коровьем роге тебе играть, дикарь, не на лютне!

Поэт смертельно побледнел, губы у него задрожали. Геральт,чувствуя вздымающуюся где-то внутри холодную ярость, притянул взглядом черныеглаза Торувьели.

– Что пялишься? – прошипела эльфка,наклоняясь. – Грязное человекообразное! Хочешь, чтобы я выколола твоигадючьи зенки?

Ожерелье нависло над ним. Ведьмак напрягся, резкоприподнялся, схватил ожерелье зубами и сильно рванул, подогнув ноги ивыворачиваясь на бок. Торувьель, потеряв равновесие, свалилась на него. Геральтметался в узах, как выброшенная на берег рыба. Он прижал собою эльфку, откинулголову так, что хрустнуло в шейных позвонках, и изо всей силы ударил ее лбом влицо. Торувьель взвыла, захлебнулась воздухом.

Его грубо стащили с нее, волоча за одежду и волосы. Подняли,кто-то ударил, он почувствовал, как перстни рвут кожу на скуле, в глазахзаплясал и поплыл лес. Он увидел, как Торувьель поднимается на колени, увиделкровь, текущую у нее из носа и рта. Эльфка выхватила из ножен кинжал,сгорбилась, но вдруг разрыдалась, скуксилась, схватилась за лицо и опустилаголову в колени.

Высокий эльф в украшенной пестрыми перьями куртке взял у нееиз руки кинжал и подошел к удерживаемому другими ведьмаку. Усмехнулся, поднимаяклинок. Геральт видел его сквозь красный туман, кровь, сочившаяся из разбитогоо зубы Торувьель лба, заливала ему глаза.

– Нет! – заблеял Торкве, подскакивая к эльфу иповисая у него на руке. – Не убивай! Нет!

– Voerle, Vanadain, – раздался вдруг звучныйголос. – Quess aen? Caelm, evellienn! Galarr!

Геральт повернул голову, насколько это позволяла вцепившаясяему в волосы пятерня.

На полянку выехал снежно-белый, длинногривый конь. Грива,мягкая даже на вид, казалась шелковистой, как женские волосы. Шевелюра сидящегов богатом седле наездника была того же цвета. Волосы были перехвачены на лбуповязкой, усеянной изумрудами.

Торкве, побебекивая, подскочил к лошади, ухватил ее застремя и засыпал белоголового эльфа потоком слов. Сеидхе, прервав его властнымжестом, спрыгнул с седла. Приблизился к Торувьели, осторожно отнял от ее лицаокровавленный платок. Торувьель душераздирающе охнула. Сеидхе покрутил головой,повернулся к ведьмаку, подошел ближе. Его черные пылающие глаза, горевшие набледном лице словно звезды, были обведены синими кругами, будто он нескольконочей кряду не знал сна.

– Кусаешься даже связанный, – сказал он безакцента, тихо, на общем языке. – Как василиск. Я сделаю отсюда выводы.

– Торувьель сама начала, – забебекалдьявол. – Она пнула его, связанного, словно сумасшедшая…

Эльф жестом велел ему замолчать. По его краткому приказудругие сеидхе перетащили ведьмака к сосне и привязали ремнями к стволу. Потомвсе присели рядом с лежащей Торувьелью, заслонив ее. Геральт слышал, как онавдруг вскрикнула, дергаясь в их руках.

– Я этого не хотел, – сказал дьявол, все ещестоявший рядом с ними. – Не хотел, человек. Я не знал, что они появятсяименно тогда, когда мы… Когда тебя оглушили, а твоего друга связали веревкой, япросил, чтобы вас оставили там, в хмеле. Но…

– Они не могли оставить свидетелей, – проворчалведьмак.