– Может, нас не убьют? – простонал Лютик. –Может, нас не…

Торкве молчал, шмыгая мягким носом.

– Черт побери, ох, прости, – снова застоналпоэт. – Убьют? В чем дело, Геральт? Свидетелями чего мы были?

– Наш козлорогий друг выполняет в Долине Цветов особуюмиссию. Верно, Торкве? По заданию эльфов он крадет семена, саженцы, рассаду,выуживает сельскохозяйственные знания… Что еще, чертушка?

– Что удастся, – бебекнул Торкве. – Все, чтоони потребуют. А ты скажи мне, чего они не требуют? Они голодают в горах,особенно зимой. А о земледелии понятия не имеют. Пока-то они приручат животныхили птицу, пока-то что-нибудь вырастят на своих делянках… У них нет на этовремени, человек.

– Плевал я на их время. Что я им сделал? Личноя? – простонал Лютик. – Что плохого сделал им я?

– Подумай хорошенько, – сказал беззвучноподошедший белоголовый эльф, – и, может быть, сам себе ответишь.

– Он просто мстит за все несправедливости, какие эльфыиспытывали от людей, – криво усмехнулся ведьмак. – Ему все равно,кому мстить. Не дай обмануть себя благородной внешностью и изысканной речью,Лютик. Он ничем не отличается от той черноглазой, которая била нас ногами. Емунадо на ком-то разрядить свою бессильную ненависть.

Эльф поднял сломанную лютню Лютика. Некоторое времярассматривал искореженный инструмент, потом отбросил его в кусты.

– Если б я хотел дать волю ненависти или желаниюотомстить, – сказал он, поигрывая перчатками из мягкой белой кожи, –я напал бы на долину ночью, спалил поселки и вырезал жителей. Детская забава,они даже не выставляют охраны. Они не видят и не слышат нас, когда ходят в лес.Разве может быть что-то проще, легче, чем быстрая тихая стрела, пущенная из-задерева? Но мы не охотимся на вас. Это ты, человек со странными глазами, устроилохоту на нашего друга, сильвана Торкве.

– А, да что там, – бебекнул дьявол, – какаятам охота. Мы немного поиграли…

– Это вы, люди, ненавидите всех, кто отличается от васхотя бы только формой ушей, – спокойно продолжал эльф, не обращая вниманияна козерога. – Поэтому отняли у нас землю, изгнали из домов, вытеснили вдикие горы. Заняли нашу Dol Blathanna, Долину Цветов. Я – Filavandrel aenFidhail из Серебряных Башен, из рода Feleaorn'ов с Белых Кораблей. Теперь,изгнанный и оттесненный на край света, я просто Филавандрель с Края Света.

– Мир велик, – буркнул ведьмак. – Можемпоместиться. Места хватит.

– Мир велик, – повторил эльф. – Это верно,человек. Но вы изменили этот мир. Сначала изменяли его силой, поступали с нимтак, как со всем, что попадало вам под руку. Теперь, похоже, мир начал приспосабливатьсяк вам. Склонился перед вами. Подчинился вам.

Геральт не отвечал.

– Торкве сказал правду, – продолжалФилавандрель. – Да, мы голодаем. Да, нам угрожает гибель. Солнце светитиначе, воздух – другой, вода – уже не та, какой была. То, что мы некогда ели,чем пользовались, погибает, вырождается, хиреет, пропадает. Мы никогда незанимались земледелием, никогда, в отличие от вас, людей, не раздирали землюмотыгами и сохами. Вам земля платит кровавую дань. Нас она одаривала. Вывырываете у земли ее богатства силой. Для нас земля рожала и цвела, потому чтолюбила нас. Что ж, ни одна любовь не длится вечно. Но мы хотим выжить.

– Вместо того чтобы воровать зерно, его можно купить.Сколько надо. У вас множество того, что очень ценят люди. Вы могли быторговать.

Филавандрель брезгливо поморщился.

– С вами? Никогда.

Геральт нахмурился, разрывая запекшуюся на щеке кровь.

– Идите вы к черту вместе с вашей наглостью ипрезрением. Не желая сосуществовать, вы сами обрекаете себя на гибель.Сосуществовать, договориться – вот ваш единственный шанс.

Филавандрель сильно наклонился вперед, глаза у негоблеснули.

– Сосуществовать на ваших условиях? – спросил онизменившимся, но все еще спокойным голосом. – Признать ваше превосходство?Сосуществовать как рабы? Парии? Сосуществовать с вами, оставаясь за пределамистен, которыми вы отгораживаетесь от нас в своих городах? Сожительствовать свашими женщинами и идти за это на шибеницу? И видеть, что происходит с детьми,появившимися на свет в результате такого сожительства? Почему ты избегаешьмоего взгляда, странный человек? Как тебе удается сосуществовать с ближними, откоторых ты, кстати, немного отличаешься?

– Стараюсь помаленьку, – посмотрел ему в глазаведьмак. – Справляюсь. Потому что должен. Потому что другого выхода у менянет. Потому что смог подавить в себе спесь и зазнайство, которые хоть и даютмне защиту от «инности», но защиту плачевную. Ибо я понял, что солнце светитиначе, что нечто изменяется, но не я являюсь осью этих изменений. Солнце светитиначе и будет светить, и без толку кидаться на него с мотыгой. Надо признаватьфакты, эльф, надо этому научиться.

– Как раз этого-то вы и добиваетесь, верно? –Филавандрель отер пот, выступивший на бледном лбу над белесыми бровями. –Именно это вы стремитесь навязать другим? Убедить всех, что вот он пришел, вашчас, ваша, человеческая, эпоха, что то, как вы поступаете с другими расами,столь же естественно, как восходы и закаты солнца? Что все обязаны с этимсогласиться, смириться? И ты еще обвиняешь меня в спесивости? А что же тогдапроповедуешь ты? Почему вы, люди, не поймете наконец, что ваше владычество надмиром не более естественно, чем у вшей, расплодившихся в тулупе? С тем жеуспехом ты мог бы предложить мне сосуществовать со вшами, с таким же вниманиемя слушал бы вшей, если б взамен за признание их верховенства мы согласились насовместное пользование тулупом…

– Знаешь что, эльф, не трать напрасно свое драгоценноевремя на споры с таким отвратным насекомым, как я, – сказал ведьмак, с трудомсдерживая ярость. – Меня удивляет, как сильно тебе хочется в такой вше,как я, разбудить чувство вины и раскаяния. Ты жалок, Филавандрель. Тыразгорячился, ты жаждешь мести и сознаешь собственное бессилие. Ну давай, пырнименя мечом. Отыграйся на мне за всю человеческую расу. Увидишь, как тебеполегчает. А для начала вдарь меня по яйцам или по зубам, как это сделала твояТорувьель.

– Торувьель больна, – сказал Филавандрель,отвернувшись.

– Знаю я эту болезнь и ее признаки. – Геральтсплюнул через плечо. – То, что я предложил, должно помочь.