Прошло совсем немного времени, и от моих денег не осталось ничего. Я сидел, уставившись, словно идиот, в пустоту.

Грис сложил из голубых покерных фишек столбик в две сотни долларов и сдвинул его через стол ко мне.

– Buena suerte, – сказал он, «удачи».

Я поблагодарил его за щедрый дар и с поразительной быстротой проиграл и эти деньги.

Решив вернуться домой и наконец открыть тебе все, я поднялся со стула, забрал пиджак и отвернулся от покерного стола.

– Мистер Апфилд.

Передо мной стоял мой благодетель.

– Пожалуйста, подождите меня в той гостиной. Я сейчас приду.

Мне ничего не осталось, как согласиться. Я отправился туда и сел, представляя выражение твоего лица, когда ты узнаешь о нашем финансовом крахе и моем постыдном поведении. На столе появился еще один бурбон, но я не стал пить, потому что не желал более отвлекаться и хотел только вернуться домой.

Вскоре подошел и мой благодетель.

– Мистер Апфилд. – Он сел напротив и небрежно откинулся на спинку стула. – Вы столкнулись с серьезными трудностями.

Я не стал возражать.

– Как вы намерены возместить мою ссуду?

Такой поворот дела немало меня удивил.

– Я не думал, что предложенные вами деньги были ссудой.

– Вы часто получаете от незнакомых людей подарки в двести долларов?

Ответа у меня не нашлось.

– Я уезжаю из Сан-Франциско завтра утром, – сообщил Грис, – и вы должны расплатиться со мной до отъезда.

Вскоре после того, как он сказал это, к нам за столиком присоединился человек с гниющим носом, а потом еще один, с бородой и в вишневом костюме. Никто не улыбался.

Из внутреннего кармана белого полотняного пиджака Грис достал колоду карт.

– Хотите отыграть долг? – осведомился он.

Я покачал головой, чувствуя, что не в состоянии выиграть у него ничего.

– Если не хотите играть, – продолжал испанец, – шесть человек, которые работают на меня, проводят вас домой и заберут вещей на эту или бо́льшую сумму.

Я согласился сыграть с ним, и через двадцать минут мой долг вырос до двух тысяч долларов. Мне хотелось умереть. Вернулась танцовщица, и теперь дробь ее деревянной обуви я чувствовал на своей спине.

– Боюсь, вернуть долг вы не в состоянии, – заметил Грис.

– Вы правы.

Ритмичная музыка звучала словно выстрелы.

– Я владею развлекательным заведением для джентльменов, – сказал испанец, – где каждая женщина зарабатывает примерно две тысячи в год. – Он вперил в меня глаз. – Ваша жена отработает ваш долг.

Внутри у меня все перевернулось. Я поспешил в уборную, где расстался и с гусем, и со всем прочим, что успел съесть. Человек с гниющим носом проводил меня к столу. Мой пропитавшийся потом костюм скрипнул, когда я опустился на стул.

– Я не могу позволить, чтобы моя жена работала в таком заведении.

– Вы должны мне две тысячи долларов, которых у вас нет. И вы не в том положении, чтобы позволять или запрещать что-либо. – Грис открыл поврежденный глаз – глубоко в глазнице темнел серый камень. – Миссис Апфилд доставят в мое заведение, где с ней будут обращаться достойным образом, и вернут вам, как только она отработает семейный долг. Если вы поднимете шум или попытаетесь помешать мне, вас убьют, а ваша супруга останется в упомянутом заведении до конца жизни.

Слезы хлынули из моих глаз. Я проглотил бурбон, от которого прежде отказался, и обратился к Грису с просьбой дать мне еще один, последний шанс отыграться.

– С каким залогом?

– Сестра моей жены приехала в город на празд-ники…