– Можешь положить свой плащ в шкаф, – сказал он, судя по всему обращаясь ко вновь вспыхнувшему пламени. – Если хочешь.

Комок рваной ткани лежал на полу там, где она выронила его, увидев, как хлещет кровь из живота Эммона. Рэд подняла плащ и двинулась через комнату к платяному шкафу. Места там хватало, так как большая часть одежды Эммона, судя по всему, лежала на полу. Одежда, которая все-таки находилась в шкафу, была в основном темных цветов и пахла листьями. Рэд пристроила свой алый плащ рядом со стопкой рубашек Эммона, потом вернулась к камину и села на пол, обхватив руками колени.

– Магия сделала тебя выше, – тихо произнесла она пару мгновений спустя. – Я имею в виду, когда ты призываешь свою магию, ты всегда становишься выше, но потом это проходит. На этот раз – нет.

Эммон напрягся, на мгновение отвлекся от ворошения углей, смерил себя взглядом и закрыл глаза.

– Да. Сделала.

– Такое уже случалось раньше? – Она держала руки на коленях, тон ее был дружелюбным, но беспокойство грызло ее внутренности. – Чтобы изменения в тебе, которые происходят в момент, когда ты призываешь свою силу, остались с тобой навсегда?

Эммон снова помешал угли. Спираль искр вспыхнула в холодном воздухе.

– Нет, – кратко ответил он, кладя кочергу на каминную полку.

Беспокойство Рэд усилилось, запустив свои острые зубы глубже в ее внутренности.

– Столько силы я еще ни разу не призывал, – тихо ответил Волк, и для него это означало столь же многое, что и для нее. – Даже когда я исцелял то страж-древо, мне понадобилось меньше. Возможно, причина изменений в этом. Я обуздал больше силы, чем обычно. Впустил в себя больше, чем впускаю всегда. – Он потер глаза. – Надо было хотя бы попробовать отпугнуть его кровью, но я думаю, этого не хватило бы.

– Думаю, тут особо приятных вариантов нет.

Эммон утвердительно проворчал что-то под нос. Рэд краем глаза наблюдала за ним. Его могучие плечи переходили в узкую талию, волосы цвета полуночи падали на лоб. Шрам на его животе был зеркальным отражением ее, как и Знак Сделки. В этом была странная близость, которая заставляло ядовитую смесь беспокойства и вины внутри нее бурлить еще сильнее.

Ее муж, Волк. Покрывший себя шрамами ради нее – и ради всех живущих на этой земле, – обреченный на вечную борьбу с лесом, который был частью его самого.

Рэд собралась с духом и спросила, тоже глядя на огонь, чтобы он не мог заметить ее пристального взгляда:

– Тогда, внизу, ты сказал, дела идут все хуже и хуже. Что раньше такого не было.

Эммон помолчал, потом вздохнул:

– Не было.

– Это моя вина?

– Нет, Рэд, – немедленно ответил Волк, хотя уже давно стало заметно, что он избегает обсуждать эту тему. – Все происходящее, то, что лес словно взбесился, – не твоя вина.

– Но все пошло наперекосяк после того, как я появилась здесь, и…

– Твоя ситуация уникальна. Твоя связь с Диколесьем… я никогда раньше не видел ничего подобного.

Эммон поднялся и подошел к ней. Его тень заскользила по полу. Ничего нельзя было прочесть в его янтарных глазах. Он уставился на огонь в камине так, словно хотел извлечь нужные слова именно из него.

– Другие тоже были связаны с лесом, но… не так.

Рэд еще крепче обхватила колени и прижалась к ним.

– Они были связаны с лесом таким образом, который принес им смерть.

Ей показалось, что Эммон побледнел, хотя в царившем в комнате полумраке в этом нельзя было быть уверенной.

– Да, – тихо сказал он. – Твоя связь с лесом иная. Тебя она не убьет. И да, потому что характер связи совсем другой, в ней так сложно разобраться. Но я обещаю тебе, мы и с этим разберемся.

Вместе. Он не произнес этого вслух, но эхо слова витало в воздухе.

«Мы и с этим разберемся – вместе».

Эммон повернулся, наклонился за одеялом и чуть скривился от боли.

– Я лягу внизу. Если тебе будет что-то нужно…

– Там внизу холодно.

– Смотри – у меня есть одеяло.

– Ну это уже просто смешно.

Он пожал плечами и направился к лестнице.

– Знаешь, супружеские пары часто живут в одной комнате, и ничего необычного в этом нет.

Он застыл на месте. Оглянулся. Рэд закрыла рот и даже губу прикусила, чтобы не сморозить еще какую-нибудь глупость. В ранах, которые она с ним разделила, бешено забился пульс.

Она встала, скрестила руки на груди, внезапно уязвленная изучающим взглядом его янтарных глаз.

– Ты храпишь?

– Раньше храпел, – сообщил Эммон одеялу, которое сжимал в руках. – С тех пор как у меня был… слушатель, который мог бы сообщить мне о состоянии дел в этом вопросе, прошло уже порядочно времени.

– Что ж, – сказала Рэд, укрепляясь в своих подозрениях, – я тебе сообщу. О состоянии дел в этом вопросе.

Уголок его рта приподнялся, затем опустился. Эммон прошел в другой конец комнаты и постелил одеяло у стены. Он растянулся на спине, задел плечом пол и зашипел от боли.

Рэд осторожно села на кровать, поправила простыни. От них пахло Эммоном – бумагой и кофе. Она улеглась, укрылась. Веки от усталости словно налились свинцом. Но одна мысль, что Эммон лежит в другом конце комнаты, отогнала сон прочь.

Впервые с тех пор, как они с Нив были детьми, Рэд спала с кем-то в одной комнате. Они засиживались допоздна, рассказывая друг другу всякие небылицы, споря, примеряя разные платья из гардероба. Грудь Рэд словно стиснуло железными тисками.

– Кто сказал тебе, что ты храпишь?

Эммон, который шебуршился, устраиваясь, на миг затих.

– Кто-то, с кем я жил в одной комнате, – наконец ответил он.

До сегодняшнего дня, до того, как его кровь текла по ее рукам, она бы на этом и остановилась. Не стала бы расспрашивать дальше.

– Правда?

В тусклом свете камина Рэд не могла видеть Эммона, но могла представить его – белый квадрат повязки на животе, руки заведены за лохматую голову.

– Ее звали Тера, – наконец мягко сказал он.

«Тера, значит».

– То есть не кто-то из Вторых Дочерей?

– Нет, – ответил он быстро. – Вторые Дочери и я… Ничего подобного между нами не было, ни с одной из них.

Рэд стиснула руки на животе, баюкая боль в своих новых ранах.

– Кто она тогда была?

– Девушка из деревени на границе с лесом, – пробормотал Эммон. – Это было еще до того, как Короли попытались расторгнуть Сделку и впустили в Диколесье гниль Тенеземья. До того, как лес закрыл свои границы. Гайя и Киаран были еще живы. Я еще не был Волком. Молодой был и глупый.