Она осторожно высвободилась из его объятий и так же осторожно стянула с него и без того наполовину сброшенную во сне простыню. Теперь он лежал совершенно нагой, освещенный лунным сиянием. Волна воздуха заставила его пошевелиться во сне и переменить положение. Она с изумлением смотрела, как под кожей сокращались разные группы мышц, в том числе и на животе.

Любоваться было чем.

Интересно, имеет ли она право, как жена, ущипнуть мужа за ягодицы?

Ей очень хотелось пошалить, но она сдерживала себя усилием воли. Чтобы не думать об этом, она стала снова разглядывать его тело — широкие крепкие плечи, рельефные бицепсы…

Саймон как‑то говорил, что любит плавать по утрам. Наверное, где‑нибудь в бассейне в Кенсингтоне. Очевидно, именно благодаря плаванию у него такая фигура.

«Никогда не бросай плавать», — подумала она.

Тут она поймала себя на том, что широко улыбается, словно простолюдинка. Она снова накинула на него простыню и легла рядом, повернувшись на бок и прижавшись ягодицами к его паху.

Он обнял ее за талию, и Нелл заметно напряглась. На мгновение ей показалось, что она его разбудила.

— Саймон, ты спишь? — прошептала она.

В ответ он пробормотал что‑то совершенно неразборчивое и зарылся лицом в ее волосы.

Подавив смех, она закрыла глаза и мысленно велела себе спать.

Она чувствовала себя счастливой, просто счастливой, и все. Что само по себе было чудом.

Рядом с ней лежал ее муж. Оба — и муж, и счастье — принадлежали ей.

Нелл Сент‑Мор не принадлежала к числу ранних пташек. Когда Саймон разбудил ее поцелуем, она тут же снова заснула. Он поцеловал ее ухо, слегка прикусив мочку, что вызвало у нее довольное мурлыканье, тут же перешедшее в сонное сопение. Саймон сел рядом с Нелл, не зная, что делать, а потом стал любоваться ее лицом, так ярко отражавшим ее характер, — упрямая, почти квадратная нижняя челюсть, дерзкая ямочка на подбородке, смелые размашистые линии темных бровей.

Саймон провел пальцем по щеке Нелл — никакой реакции. Она спала крепким сном младенца.

Он хотел, чтобы она проснулась, потому что ему ее не хватало. Соскочив с кровати, он раздвинул портьеры и с удивлением увидел, как она закрыла рукой глаза от света. Тогда он вернулся в кровать и слегка подул ей на щеку. Она что‑то недовольно проворчала и повернулась на другой бок.

И тут ему в голову пришла замечательная идея. Он пошел в спальню жены, где ее ждала красная от смущения горничная, которая принесла поднос с завтраком и кофейник с горячим шоколадом. Завидев хозяина, служанка вскочила и спросила, куда отнести поднос с завтраком для миледи. Саймон сказал, что сам все сделает, и отпустил горничную.

Взяв поднос, он отправился назад, в свою спальню.

Налив чашку горячего шоколада, Саймон пронес ее под носом спящей жены. Эффект превзошел все ожидания. Отняв руку от лица, Нелл открыла глаза и с интересом принюхалась. Потом приподнялась на локте и схватила чашку с шоколадом.

Чуть отодвинувшись, Саймон с улыбкой смотрел, как она откинула с лица прядь волос и стала пить горячий ароматный напиток. После первого глотка она снова закрыла глаза, и на ее лице появилось выражение блаженства, от которого напряглось все тело Саймона. Прошлой ночью они трижды занимались любовью, но наступил новый день и принес с собой новые возможности. В конце концов, они были все еще в постели…

— Похоже, горячий шоколад нравится тебе больше, чем собственный муж, — поддразнил ее Саймон.

Нелл опустила чашку и посмотрела на него.

— Нет, вовсе нет!

И тут же на ее щеках появился румянец.

— Ты покраснела?

Прошлой ночью она была так раскованна, так естественна!

— Но не из‑за стыда, — потупила глаза Нелл.

— Ну, это было бы просто глупо, — согласился с ней Саймон.

Они смотрели друг на друга не отрываясь. В этом было что‑то магическое. Обоим было удобно и приятно. Оба не испытывали ни малейшей необходимости отвести глаза в сторону или опустить их. Саймон подумал, уж не это ли называют наваждением, одержимостью? Про себя он знал наверняка, что одержим женщиной, которая стала его женой.

Почему это его не тревожило? Еще месяц назад было бы именно так. Но теперь… Нелл так мило краснела. Всякий раз, когда он смотрел на нее, он находил в ней все новые прелестные подробности.

— Пей, не обращай на меня внимания, — ласково сказал он.

Она полувопросительно приподняла бровь, потом с энтузиазмом принялась допивать шоколад.

За последние несколько недель она сильно изменилась. Цвет кожи заметно улучшился, просторечный акцент почти исчез. Теперь она уже не набрасывалась на еду, боясь, что ее отнимут. Саймон часто ловил себя на мысли, что уже не вспоминает, где она росла и воспитывалась.

Впрочем, он не забыл, когда именно она появилась в его жизни. Теперь он восхищался не остроумием и смекалкой простолюдинки, а женщиной как таковой: ее необычайной проницательностью, справедливостью, умением аргументированно спорить. Кроме того, она была умной и приятной собеседницей.

С ней было хорошо. Восхитительно.

Нелл зевнула, прикрыв рукой рот и показав на секунду розовый язычок. В этом было что‑то от милого, трогательного котенка. На его огромной кровати она выглядела неожиданно застенчивой и хрупкой. Но Саймон хорошо знал, что это впечатление обманчиво. При случае она могла так же резко отчитать кого угодно, как и ее отец, граф Рашден.

Как знать, возможно, не было простым совпадением, что первая за многие годы женщина, которой удалось по‑настоящему заинтересовать его, оказалась также первой, столь строго осуждающей его.

Он всегда смотрел правде в глаза и понимал, что его чувства к ней могли частично быть отголоском его прежних идеалистических поисков.

Саймон бережно отвел за ухо ее непослушный локон, и она недовольно нахмурилась. Странное дело, ее недовольство должно было вызвать у него такое же отторжение, как недовольство ее отца, которому он первое время все же пытался угодить, но потом понял, что это возможно только при условии отказа от собственного «я». Но этого не произошло. Напротив, ему захотелось понять, как сделать ей приятное, как найти — или заново создать — ключик к ее доверию или то место, коснувшись которого, можно вскрыть ее сердце.

— Что ты так смотришь? — спросила Нелл. Очевидно, у него был слишком пристальный взгляд. — Я испачкалась шоколадом? — Она машинально облизнула уголки рта.

— Нет, — ответил он. — Я просто тобой любуюсь.

Ее щеки в который уже раз покраснели, румянец стал распространяться даже на шею и дальше, за пределы натянутой до плеч простыни.