Всего на Аркахе было четыре епископа. Один из них должен будет занять главную церковную кафедру острова в случае смерти аран Нилоса. Мне нужен был искренне верующий, но волевой и властный человек. Очень удивился, когда понял, что все четверо именно такие — как на подбор. Возможно, к власти в церковной иерархии только такие и пробиваются, те, у кого есть вера и сила духа, ну и мозги, конечно, всем этим воспользоваться.

И чем больше я наблюдал за сановниками церкви, тем больше понимал: ну совершенно неважно, кто из них займет место духовного владыки Аркаха. Любой из них будет действовать согласно моему плану. Вот будь они размазнями, подхалимами, лизоблюдами, скорее всего, план не сработал бы. Но они были людьми действия, веры, и всем четверым была небезразлична власть.

Пятого апреля 624 года от Р. А. аран Нилос скоропостижно скончался. Он был глубоким стариком, и мое воздействие было почти невесомым. Прохудившиеся сапоги повлекли за собой мокрые ноги во время дальней прогулки на весеннем, холодном ветру — это послужило началом простуды, потом лихорадка и смерть. Медицина в то время была бессильна против воспаления легких, а дряхлый организм Оривиса не мог сам бороться с таким недугом.

После грандиозной панихиды во славу покойного церковного владыки спешно собранный епископат постановил отправить корабль в Уир, чтобы Глашатай Божий назначил своей волей нового архиепископа Аркаха. Но посланцам не суждено было отправиться в далекий путь. Именно в это время вести о нападении врагов на Уир достигли острова. А так как эти новости пришли с кораблем, который отправлялся не из самого вечного города, а из порта, находившегося в ста километрах западнее, то в рассказах купцов и капитана было больше слухов, чем фактов. А над этими слухами я потрудился изрядно…

«Говорят, что Уир пал!» «Весь вечный город сожгли варвары, я слышал из первых уст!» «Люди видели, как пламя пожирает собор Святого Арита!» «Глашатай Божий мертв! Его убили-и-и-и-и!!!» «Высший синод пленен, так сказали монахи, бегущие из города»…

Я ничего сам не говорил, никому не врал. Просто та интерпретация произошедшего далеко на юге, что была мне выгодна, находила больше слушателей. И соответственно слухи росли как снежный ком, с каждым разом в пересказе становясь все страшнее и ужаснее. А так как этот купеческий караван отбыл из пункта отправки до того момента, как его догнали новости о том, что город отбит, то… Ох, ну и паника поднялась в рядах верующих! А что творилось в епископате, не передать словами!

Структура управления, принятая в церкви Амиара, была основана на подчинении низших сановников высшим, что почти копировало гражданскую форму вассальной власти. Получив новости, что Уир разорен, а то и вовсе захвачен варварами, что Глашатай Божий умер или убит, что священный синод пленен или разогнан… епископат оказался в труднейшем положении. Без своего арана церковная иерархия острова разваливалась. Епископы приняли единогласное решение: назначить одного из них проараном, то есть исполняющим обязанности архиепископа. Разумный шаг, тем более после уничтожения храма в городе Борш чуть больше десятилетия назад, аран Аркаха стал влиятельнейшим иерархом на севере Аргилита. И, конечно, епископам острова было не по статусу слушать кого-либо, кроме самого Глашатая.

А вот корабли с известиями, что в Уире обстановка вновь полностью контролируется слугами Единого, к Аркаху не сильно спешили. Чья в этом вина или заслуга, думаю, понятно…

Мне нужно было подгадать определенный момент, чтобы известие об избрании священным синодом нового Глашатая пришло одновременно с «Буллой о Власти», утвержденной еще Дионисисом Вторым. Эта булла, или, иначе говоря, указ, была завершением борьбы владетелей континента с церковными порядками о рабстве.

«Булла о Власти» разрешала рабство со многими оговорками и только для язычников и безбожников. Да, там все подробно расписывалось, доказывалось, что слова «все люди рабы Божьи» вовсе не означают запрета на право владения одного человека другим. Тем более если этот другой не принял Единого. Но это было потрясением одной из основ. А так как дата на печати под буллой затерлась, да и сам указ был доставлен позже, чем пришли вести о провозглашении аран Герона новым Глашатаем Божьим…

Епископатом острова и его новым главой проараном Фионисием был выпущен эдикт, провозглашающий Герона Первого самозванцем и еретиком, поставленным на церковный трон варварами, дикарями и королями-еретиками! Ну не может истинный Глашатай Божий разрешить рабство! Не может же пойти против слов Амиара! Когда через несколько лет выяснилось, что Герон не имеет к этой булле никакого отношения, было уже поздно…

Первого сентября 624 года было объявлено о том, что епископат острова не признает нового Глашатая Божьего Герона Первого за верховного духовного владыку.

Изумительно! Я прыгал по кабинету и целовал себе хвост! Так было дано начало церковному расколу. Осталось прокопать, углубить этот раскол до такой степени, чтобы не осталось возможности для возврата Аркахской церкви в лоно Уира…

18 сентября 624 г. Пригород Горага;

у стен монастыря Лам Зиорис

Брат Тисий, немного приволакивая правую ногу, занимался привычным и ежедневным делом: он собирал хворост. День ото дня одни и те же монотонные обязанности. Это сводило его с ума. Он был очень умным, начитанным человеком, но вся беда в том, что монах не мог ни с кем разговаривать. Стоило ему попытаться заговорить, как из его рта потоком лились слюни, а с языка срывался невнятный, горловой хрип. Он был калекой, телесным уродом. Если бы не церковь, то Тисий давно закончил бы свою жизнь в какой-нибудь канаве.

А сколь многое он мог сказать своим собеседникам! Увы, из-за постоянного дрожания рук он не мог писать: стоило Тисию взяться за перо, как вся келья оказывалась в чернильных пятнах. Вот и занимался бедолага монастырским хозяйством, выполняя любую, не требующую значительных физических усилий, черную работу.

Каждый вечер, когда все монахи готовились ко сну, Тисий шел во двор и часами разговаривал с дворовым псом, ему казалось, что животное понимает его бормотание. Эх, если бы пес и правда его понимал, то он стал бы, безусловно, самой умной и образованной собакой на всем острове.

Тисий не был добрым человеком, это практически невозможно, когда всю жизнь тебе пеняют уродством. Но он сумел удержаться и не пасть во тьму ненависти и злобы — серая душа со своими желаниями, чувствами, страхами и мечтами. Единственное, что могло выделить Тисия из средней массы обычных людей, было погребено под уродством. Его ум, проницательность, дальновидность…

Пес Куцый мог бы многое поведать о мировоззрении брата Тисия, но собака не только не понимала, что ей говорят, но и не могла никому об этом рассказать. А жаль. Вполне возможно, что кое-кому в таком случае пришлось бы искать иную точку приложения своих усилий.

Тисий, не только видевший монастырскую и церковную жизнь изнутри, и сам, будучи монахом, во многом презирал остальных служителей. Особенно в их закоснелой догматике в вопросах проповеди. Он видел, что прихожанам, по большому счету, все равно, кто им читает священные тексты! Этим мог бы заняться даже он! Какая разница, если проповеди читаются на старовинийском, который понятен одному из сотни! А для основной массы прихожан этот язык был бессмысленной напевной тарабарщиной. Эх, мог бы он говорить или хоть как-то иначе донести свои мысли! Но, увы, природа обделила монаха этой возможностью…