В таверне громыхнули новой песней, и боевые маги улыбнулись веселью, доносящемуся снизу. Турген так и сидел рядом — ждал ответа. И впервые за всё время страх во мне уступил место ярости. Я даже почувствовала себя лучше — словно по венам потекла энергия чужой жизни после кровавой магии. Сил придали не близость смерти, не инстинкт самосохранения, не желание жизни, а именно искры гордыни в глазах Тургена и чужое превосходство. Он даже имя мне дал!

— Спасибо, господин, — как можно покорнее улыбнулась я в ответ. — За вашу доброту.

Первое правило ментора. Дай то, что желает человек на выгодных для себя условиях. Моё условие — жизнь этой мрази. Если мне суждено умереть, я заберу его с собой. Этот хрен не сможет помочь, просто хочет воспользоваться положением и моим бессилием. Вряд ли это входит в его полномочия…

— Вот и договорились, — он стукнул ладонями по коленям, поднимаясь. — Пойду выпью с солдатами после славного боя, а после поднимусь к тебе. Будешь ждать меня, Тори?

— Да, господин.

Неужели, передышка? Он ещё что-то говорил, но я уже не слушала: хаотично придумывала, на что потратить драгоценные минуты одиночества. И ещё до конца не верила, что меня и вправду оставят одну. Впрочем, бежать из клетки-комнаты было некуда. Только если сигануть в каньон, лишив себя жизни. Этот вариант я тоже не исключила.

Маги вышли один за другим, и я тут же встрепенулась: принялась растирать задубевшие руки и ноги, возвращая им чувствительность и всё поглядывала на деревянные стены. Они были сплошь завешаны охотничьими трофеями, только вместо голов лакированные подставки демонстрировали хвосты: короткий обрубок медведя, длинный лисий, пушистый ласки, облезлый заячий… Увы, никакого оружия, даже декоративного.

«Три хвоста» — вспомнила я название и мимолётом отметила, что хвостов здесь явно больше трёх. В следующий миг занавеска опять взлетела, потревоженная сквозняком, и в комнату вошла напуганная хозяйка с кувшином и хлебом. Под мышкой она держала серый бесформенный свёрток одежды, явно предназначенной для слуг и поварят.

— У нас лишних нарядов нет, — обиженно буркнула женщина и поджала узкие губы с едва заметным пушком.

Она осмелела, но держалась всё равно не безопасном расстоянии — бросила свою ношу на край кровати, еду положила туда же. Посуду поставила прямо на пол. «Как для собаки» — промелькнуло в голове.

Едва дверь за прислужницей закрылась, я рванула к кувшину. Вода, отвратительно тёплая — теплее, чем та, в которой меня недавно купали, — показалась сладким нектаром. Я пила большими глотками, жадно прикладываясь снова и снова к глиняному горлышку. Откусила кусок хлеба, быстро зажевала и только теперь начала осознавать, как противно и постыдно сорочка облепила тело. Кожа просвечивалась сквозь тонкую ткань, вплоть до крохотных родинок под грудью и крупных мурашек, покрывающих живот.

— Ублюдки, — выругалась я на своих мучителей. — Похотливые свиньи. Чтоб вас икша драли!

Наскоро переодевшись в серое платье из грубого льна, я принялась метаться в узком помещении, открывать все ящики, искать что угодно — что-то, что может послужить оружием. Щётку, зеркало, да хоть бумагу. Магистр Риин как-то рассказывал, что стязатели могут убить углом конверта, если понадобится, — убийство в Пенте Толмунда возведено в ранг искусства. Сейчас даже такая глупость казалась неплохой идеей.

На секунду я застыла, вспомнив лицо стязателя, которому вчера перерезала горло. Недоучка, совсем ещё мальчишка… Вряд ли он умел убивать даже сталью, не говоря уже о других способах. Как давно его забрали от родителей? Возможно, только вчера…

Сквозняк снова прошелестел по босым ногам, взметнул свободную юбку, и я рванула к двери — плотно закрыла её, подложив мокрую сорочку. Скривилась от мерзких звуков. Захмелевшие солдаты голосили так, что невозможно было разобрать, то ли это песня, то ли крики ужаса.

Таверна ходила ходуном — мужской рёв напоминал завывания животных. Стены тряслись, и даже хвосты подрагивали от грохочущего где-то внизу пира. Тоже мне, герои… Победили пятерых человек.

Сглотнув неприятные воспоминания и застрявший в глотке кусок хлеба, я подняла кувшин. Пожалуй, черепок может послужить неплохим кинжалом. Если его удачно разбить, немного обтесать об камень…

Разбила я его за окном — не слишком сильно саданула об лавовый камень внешней стены. Глиняные осколки полетели в пропасть, превращаясь в крохотные точки. Как они рухнули на дно я уже не видела.

В руках остался шершавый обломок — длинный, заострённый и вполне смертоносный. Не Каас, конечно, но если вонзить его в горло, в крупную артерию, шансов на выживание не будет. Ни у кого из нас, но это уже вопрос второй.

Остриё в руках придало уверенности, как всегда. Без оружия я вообще давно уже не чувствовала себя полностью спокойной. А так… хоть какое-подобие.

Я взволнованно прошлась вдоль комнаты, потом ещё и ещё. Остановилась напротив божницы. Странно, но на грубой полке стояла всего одна статуэтка — Нарцина из застывшего вулканического камня. Богиня красоты улыбалась, беспечно и охотно наслаждаясь прекрасным днём.

Густая ярость и решительность, придававшие сил, начали отступать, а вместе с ними — последняя надежда. Я моргнула, закусила губу и медленно сползла по стене, не отрывая взгляда от жизнерадостной богини. До боли сжала острый осколок — глупое, импульсивное решение, которое больше походило на приступ безумства, чем на попытку спасения.

— У меня было всё, — тихонько прошептала я Нарцине, глядящей на меня со своего деревянного ложа.

Боги, у меня было всё! Друзья, академия, успехи. Я была так близка ко всем своим мечтам… Так близка!

У меня был ментор. Самый хороший на свете ментор, которого я теперь никогда не увижу.

Предательская жалость к себе подкатила тошнотой.

Я уронила голову на колени и крепко зажмурилась.

Тишина обступила такая гулкая, резкая, словно замерли все звуки во вселенной. Только часы тикали на руке — это единственное, что мне оставили от самой себя. Жаль, что они больше не могли повернуть время вспять… Ни на пять минут, ни на десять, а хотя бы на день, чтобы у меня был шанс избежать кошмарной участи. Последний шанс на побег. Я упустила его, потеряла, проигнорировала, как и всё лучшее, что было в моей жизни.

А лучшим было то время, когда мы сидели с Джером на краю земли, ощущая звенящую нежность и теплоту мгновения.

«Нам давно пора уже двигаться к новым вершинам», — проговорила я в такт родному голосу, звучащему в голове. Прости меня, Джер, но дальше тебе идти без меня…

Тряхнула волосами и хлюпнула носом, прогоняя слезливое наваждение. Тяжёлые пряди оказались почти сухими и даже тёплыми. Как долго я уже так сижу? Неужели час? Или больше?

Я встала и прислушалась. Всё ещё тишина. Почему никто не шумит? Солдаты разом захмелели и уснули? Где шаркающий топот ног недовольной хозяйки и звон посуды? И где Турген? Из звуков остался только свистящий шёпот ветра. Что-то неуловимо изменилось, будто бы сама вселенная рухнула в ту самую ледяную толщу, в которой недавно купали меня.