Джеки увлеченно следила за модой. Она читала все международные модные журналы и точно знала, к примеру, где во Флоренции продаются наилучшие туфли. Благодаря Ли, которая в 1960 году впервые вошла в число самых элегантных знаменитостей, и Диане Вриланд Джеки прекрасно ориентировалась в модных тенденциях. В 1960-м она тайком заказала пижаму от княгини Ирэн Голицыной, чьи роскошные пижамы из тяжелого шелка с вышивкой по вороту и подолу, украшенной драгоценными камнями, стали домашней одеждой светских модниц по всему миру. Как рассказывала Мэри Галлахер, у Джеки были модные агенты в Нью-Йорке, Париже и Риме. В Риме таким агентом была Ирэн Голицына. «Джеки следила, что́ предлагают кутюрье в Париже и Лондоне, – писала Галлахер, – и списывалась со своими доверенными лицами, чтобы инкогнито заказать понравившиеся наряды. Порой она влюблялась даже не в платье, а в материал и заказывала себе что-нибудь из такого же материала, но у другого модельера». Шляпки Джеки заказывала через Мариту О’Коннор – «мисс Мариту» из шляпного отдела модного дома Bergdorf Goodman (нередко шляпы делали по эскизам будущей знаменитости – Холстона). Как и Джон, Джеки не любила шляпы, но если он предпочитал вовсе их не носить – к неудовольствию американской шляпной промышленности, – то Джеки понимала: в некоторых случаях без шляпы не обойтись. После выборов она писала Марите: «Ну вот, теперь придется заказать миллион шляп. Господи, как же хорошо было без них! Я на них разорюсь, да и выгляжу в шляпе нелепо… Не могли бы вы подобрать мне на будущее несколько шляп-таблеток?» Так гардероб Джеки пополнила шляпка, ставшая ее визитной карточкой, шляпка под стать ее крупной голове и пышным волосам. Мисс Марита подбирала ей также перчатки и обувь к разным нарядам, включая платье и пальто для инаугурации: «Пожалуйста, закажите для меня пару туфель из крокодиловой кожи, средний каблук, мысок острый, но не чересчур, никакого намека на женщин-вамп, вы знаете, что я люблю – элегантность и классика…»

Сделка устраивала и Джеки, и Олега Кассини, но Кассини она принесла не только деньги, но и успех в свете. Джеки знала, что Джону весело с Олегом, и в бесконечном стремлении развлечь мужа включила Кассини в светский кружок Белого дома. Стал он и завсегдатаем вечеринок, которые устраивали Радзивиллы (Стас и Ли поженились в Виргинии 19 марта 1959 года) и Аньелли. «Каждый раз, когда идешь ко мне с эскизами, планируй остаться на ужин и развлечь бедного президента и его жену в этом унылом Белом доме, – писала она и добавляла: – Но не упоминай об изначальной цели своего визита, хотя незачем говорить об этом, ты и так знаешь». Они вместе работали с эскизами и образцами тканей, чтобы создать наряды по вкусу Джеки. Кассини делал вид, что не видит новых туалетов, купленных у других модельеров, а Джеки прикрывалась его именем. «Я ни в коем случае не хочу раздражать администрацию Джека газетными сенсациями насчет моих туалетов, а то ведь пресса мигом выставит меня этакой Марией-Антуанеттой 1960-х, – писала Джеки 13 декабря, инструктируя Кассини. – Сначала обсужу все с тобой. Нельзя, чтобы думали, будто я покупаю слишком много. Ты и сам можешь придумать что-нибудь для прессы, только заранее посоветуйся со мной! Кое-что мы от них утаим!»

То, что Джеки выбрала официальным модельером Олега Кассини, задело других нью-йоркских дизайнеров, особенно тех, что работали на модный дом Bergdorf, где под руководством Дианы Вриланд шили платье для инаугурационного бала. Бен Зукерман уже подготовил пальто, которое Джеки наденет в день инаугурации. С непревзойденным тактом Джеки мгновенно сгладила неловкость, о чем и сообщила Олегу в письме от 13 декабря: «Слава богу, все позади, и мне не пришлось нарушать слово, данное тебе и модному дому Bergdorf. Теперь я понимаю, как чувствует себя Джон, пообещав сразу трем людям пост госсекретаря». Модный дом Bergdorf шил бальный туалет, а Кассини занимался белым блатьем для гала-представления. Диана Вриланд продолжала помогать как советница.

После Тиш Джеки сделала следующее назначение – выбрала пресс-секретарем Памелу Турнюр, невысокую худенькую брюнетку с сине-зелеными глазами, чем-то неуловимо напоминавшую саму Джеки и обладавшую странным для пресс-секретаря качеством – спокойной сдержанностью. Ей было всего двадцать три года, и до этого она нигде не работала, правда, три года сидела на телефоне в офисе Джека.

Пьер Сэлинджер предложил выбрать пресс-секретаря из опытных журналисток, но Джеки его идея категорически не понравилась, ее представление о роли пресс-секретаря в корне отличалось от сэлинджеровского. В одной из служебных записок Джеки так инструктировала Памелу: «Вы станете буфером между нами и остальным миром, чтобы конфиденциальная информация не просочилась в прессу… Мне кажется, мы очень похожи, и вы будете отвечать на вопросы так, как отвечала бы я. Я остро чувствую, что публичность в наши дни совершенно вышла из-под контроля, и вы действительно должны охранять нашу личную жизнь… помните, вам нельзя обсуждать нас – ни мистера Кеннеди, ни меня, ни детей». Даже в свободное время Пэм предписывалось воздерживаться от разговоров о работе. «Все любят преувеличивать, вы расскажете какой-нибудь пустяк, а в итоге из мухи сделают слона, и через неделю в колонке сплетен появится что-нибудь ужасное». Дальше Джеки писала: «Я никоим образом вас не упрекаю, просто вдруг поняла, что значит полностью лишиться права на личную жизнь… Я хочу общаться с прессой по принципу: минимум информации, но максимум вежливости. И здесь вам нет равных. Ближайшие четыре года я не стану давать интервью, позировать перед фотокамерами и т. д. Пьер будет несколько раз в год приводить репортеров из Life и Look или Стэна Тревика [sic], этого достаточно».

Пэм отлично поняла, чего хочет Джеки: «Надо сказать, я считаю, что основная моя задача – охранять личное пространство миссис Кеннеди и не предавать ее личную жизнь гласности».

Главными жертвами решительного неприятия публичности станут вашингтонские журналистки. Сначала им посулили пресс-конференцию, но в итоге дело ограничится чаепитием. Двери Западного, президентского, крыла Белого дома для прессы открыты. Журналисты либо попадут в Белый дом по протекции Пьера Сэлинджера, либо придут на регулярные пресс-конференции. А вот проникнуть в Восточное крыло сложнее, чем в Кремль. Пэм Турнюр рассказывала прессе разве только о проекте реставрации Белого дома и официальных мероприятиях. Семейная жизнь Кеннеди, в особенности дети, под запретом.

«Они вели себя с журналистами совершенно по-разному, как день и ночь, – вспоминала Лора Бергквист. – Президент, особенно в первые год-два, был чуть ли не самым доступным высокопоставленным лицом в Вашингтоне, тем более если знал тебя, дружил с тобой и т. д. Джеки, словно сказочная королева, пряталась в другом крыле здания и не желала иметь с нами, журналистами, ничего общего. Все время, пока она была в Белом доме, у нас возникали трения, поскольку мне хотелось выудить из нее что-нибудь интересное. К примеру, истории о ее детях… Она создавала сложности, но сумела держать нас в узде… Журналисты, работавшие при Белом доме, весьма обижались на миссис Кеннеди. Например, Хелен Томас из UPI [United Press International] и Франсес Левин из AP [Associated Press], очень компетентные журналистки, должны были освещать все происходящее в Белом доме, в частности на женской половине, но Джеки не давала им никакой информации, вообще не встречалась с ними. В упор не замечала. По-моему, это уже слишком. Не обязательно давать развернутые интервью, но, по крайней мере, надо соблюдать вежливость…»