– Я его случайно, товарищ полковник… Самолёт новый, проверить хотел…

– Почему на приказы с земли не отзывался?

– Была бы рация, отозвался бы, товарищ полковник, но у меня только приёмник на новой машине стоит, к тому же отключённый. Хотел в Горьком поставить радиостанцию, там «Лавочкины» собирают, да вот вызвали. Причём срочно.

– Это я вызвал, для защиты Москвы. Раз уж ты такое творишь, то решили держать тебя на главном направлении удара немцев. Да вот некстати англичане видели, как ты этого разведчика сбил, и так возбудились, что побежали к товарищу Сталину просить МиГи, а заодно того лётчика, что разведчика сбил. Наши особисты быстро выяснили, кто это был. Вы почему о сбитом не доложились в штабе полка в Горьком?

– Забыл, – ответил я, изучая потолок.

– Скажите, майор, – вдруг подал голос мутный в гражданском костюме. – Вы говорите на английском? – Последнее он спросил именно на английском.

– Да, я учил этот язык, живя на берегу Чёрного моря, когда учился летать.

– У вас отличное произношение, – приподнял тот в удивлении бровь.

– Мне легко даются языки, – пожал я плечами. – Тем более знать язык врага нужно обязательно.

– Вы и немецкий знаете?

– Немецкий знаю, но сейчас я говорю об англичанах.

– Вы их не любите? – спросил дивизионный комиссар.

– Не люблю.

– Почему?

– Нет более подлой нации, которая столько бы вредила России и Союзу в целом, как англичане. Немцы, думаете, сами напали? Как же! Англичане в войне начали проигрывать и стали судорожно искать, кого бы в эту войну ещё втравить. Небольшие интриги агентов англичан в ближних людях Гитлера – и пожалуйста, немцы напали на нас, а британцы довольны. Нет, я их ненавижу и готов рвать голыми руками. Вы давайте, отправьте меня к ним, я немцам там ковровую дорожку расстелю, чтобы они расхерачили у этих поганых островитян всё на хрен. Враг моего врага – мой друг. Здесь я со всей яростью бью немцев, потому что они напали на мою родину, а там они мне если не друзья, то, считай, союзники, благое дело делают. Сбивать не буду. Я ответил на ваш вопрос, товарищ дивизионный комиссар?

– Майор, подождите снаружи, – торопливо приказал комкор, взмахом руки заставляя молчать мордатого чиновника.

Я чётко развернулся и вышел из кабинета, где сел на диван, естественно подслушивая с помощью амулетов. Я сразу понял, куда клонит полковник, говоря об интересе англичан. Нет, на их остров я не хотел категорически, поэтому экспромтом сказал о своей ненависти к островитянам. Вроде удалось вложить в тон достаточно чувств, чтобы мне поверили. Я их действительно сильно недолюбливаю. Надеюсь, сработало, и меня оставят здесь. Спор в кабинете разделился на два лагеря, одна группа из чиновника и того мутного настаивала отправить меня, но перед этим так мозги прополоскать, чтобы боялся в сторону англичан смотреть и свои мысли так нагло высказывать. Оба полковника и дивизионный комиссар были так же активно против. Комкор стоял на том, что англичане далеко, а своя шея близко, а на неё за удачные налёты немцев много неприятностей обрушилось, и отпускать Уникума – именно такое прозвище я получил в высших эшелонах власти, засветился всё же – он не собирается. Немцы Москву чуть ли не каждую ночь бомбят. Нет, не отпустят, и точка. Остальные двое его поддерживали. И всё же победили эти двое, чиновник с мутным. Просто сказали: это личное распоряжение товарища Сталина, он пообещал англичанам предоставить лётчика, который будет обучать их пилотов летать на этих высотных истребителях. Ну и намекнул, что англичане за поставку наших МиГов обещали какие-то ответные услуги, раз Сталин пошёл им навстречу.

Я просидел полчаса, пока меня не вызвали, и я, постукивая тростью, не вернулся в кабинет командира авиационного корпуса. Он и взял слово:

– В общем, так, майор, придётся всё же лететь. Сцепить зубы, забыть о своей ненависти, учить и самому летать и показать, как сбивать высотников. Надеюсь, вы не опозорите свою страну.

– Товарищ полковник, официально заявляю: я отказываюсь выполнять этот приказ.

– Что-о-о?! – к моему удивлению, вскочил не комкор или другие командиры, а именно чиновник. Он в течение минуты высказывал всё, что думает обо мне, и не матерными в его речи были только предлоги.

Когда он наконец выдохся, то хмурый полковник, которому явно очень не понравилось, что я при других свидетелях отказываюсь вот так выполнять его приказы, спросил:

– И чем вы, майор, аргументируете свой отказ?

В ответ я поднял правую ногу, слегка вытянув её вперёд, и демонстративно постучал по ней тростью. Лица обоих полковников тут же посветлели, они поняли, о чём я намекнул, а вот остальные – нет и потребовали разъяснения. Ответил комкор:

– Майор не нарушил устав, если вы об этом. Он в своём праве отказаться. Призванные военнослужащие ограниченной годности могут проходить службу в тылу, но на фронте – только с их личного согласия, которого майор Крайнов никогда не даст. Я прав?

Комкора такое моё решение явно устраивало, и сейчас он, откинувшись на спинку стула, наслаждался дальнейшим представлением.

– Да, товарищ полковник.

– Подождите, а корпус Егорьева? – спросил чиновник. – Ты же там был, майор? О том бое с десятью немецкими истребителями все газеты пишут!

– Стоит уточнить, что там я был добровольно, сам согласился участвовать в этой операции.

– Мы можем уговорит тебя, майор? – спросил чиновник. – Это на благо государства.

– Благо вам, а лезть в петлю мне? Нет, спасибо за такое щедрое предложение.

– Да он издевается над нами! – с возмущением воскликнул чиновник.

Комкор и комдив синхронно ухмыльнулись, им явно понравилось, как я тонко довожу того до белого каления, а вот дивизионный комиссар сидел с каменным выражением лица, явно не зная, как на это реагировать и какие последствия лично для него будут в обоих случаях. А тут и мутный взял слово, мне кажется, он из спецслужб, тот же душок. Бывало, встречал я парней из конторы Берии.

– Наш майор забывает, что он женат и жена в положении. Он не беспокоится за их судьбу?

– Мы с уважаемой Анной Андреевной находимся в стадии развода, что я не скрываю. А насчёт её положения пусть беспокоится тот, кто ей этого ребёнка заделал. Собственно, это и есть причина развода, не терплю измен. Так что благополучие Анны Андреевны мне глубоко безразлично, но за эти угрозы вам отдельное спасибо, я это запомню.

– Угроза?

– Да. Это ответная угроза на вашу, не уважаемый мной неизвестный гражданин.

Тот лишь неприятно ухмыльнулся, и я понял, что приобрёл врага. Чиновник ещё минут десять уговаривал меня поменять решение, а видя, что это без толку, покинул с мутным кабинет.

– И воздух сразу стал чище, – нарушил я тишину, как только дверь за ними закрылась.