Фэй

Она думала, что Хэл придет лично, чтобы рассказать обо всем, но он не появляется. Вместо этого он звонит ей прямо с места происшествия. Из трубки доносятся разговоры и собачий лай, настолько громкие, что она едва слышит его слова.

– Фэй, ты здесь? – кричит он в трубку.

– Да, – отвечает она. Она пыталась присоединиться к поискам, но ушла, как только группы выдвинулись, – просто не смогла там находиться.

– Подожди, – раздраженно бросает Хэл, и она слышит скрип пистолета в кобуре в такт его шагам, пока он удаляется от источника шума. Становится тише.

Ее щеки мокры от слез, а ведь она даже не понимала, что плачет.

– Я была права, – говорит она ему.

Пауза.

– Да, – соглашается Хэл. – Мы только что нашли ее. Все свидетельствует о том, что она направлялась куда-то, но сорвалась с обрыва – наверное, в темноте. Той ночью шел сильный дождь, и, вероятно, она поскользнулась и упала в заросли ниже. Растения скрыли ее, и мы ничего не заметили. Да, почему я звоню. Клэри никому не позволяет отвезти ее домой, и я хотел бы, чтобы ты взяла это на себя.

– Клэри нашла ее? Она ее увидела? – Голос Фэй срывается на панический визг.

– Нет, – спешит успокоить ее Хэл. – Это был потерянный голубь Клэри. Какой-то ребенок обнаружил голубя и обратился к сотруднику парка. Малыш явно увлекается пернатыми, поэтому понял, что у птицы есть владелец. Голубь просто сидел там – на ветке, под которой лежала Энни. – Хэл на секунду замолкает. – …Словно охранял ее…

Он снова прерывается, и Фэй слушает ритм его дыхания.

– Думаю, если бы не этот голубь, мы не нашли бы ее, – наконец добавляет он.

– Хорошо, спасибо, – отвечает Фэй вежливо и сдержанно. Уже сейчас она чувствует, как происходящее меняет их. Смерть Лидии сблизила их, а смерть Энни разделит. Фэй позволяет этой мысли оформиться. Лидия стала началом, а Энни – концом, потому что даже лучшие истории когда-нибудь заканчиваются.

– Получается, задержанный тобою парень тут ни при чем? – продолжает она разговор.

– Получается, задержанный мною парень знает больше, чем говорит. Но нет, я не считаю, что он убил ее. Это был несчастный случай.

– И теперь ты собираешься отпустить его? – спрашивает она, потому что не хочет больше разрушать ничью жизнь. Все они, пусть это и трудно, должны двигаться вперед. Да, на исцеление уйдет много времени, целая вечность, но Фэй верит, что когда-нибудь оно случится, – и думает, что Энни согласилась бы с ней.

– Сначала я хотел бы услышать от него правду, но да.

– Думаю, он действительно любил ее, – говорит Фэй, просто потому, что так подсказывают ей чувства. Ее сердце сейчас – тугой ком в груди, и чья-то рука мучительно сжимает его изо всех сил.

– Мы все любили, – соглашается Хэл, и в его голосе стоят слезы.

– Постараюсь больше тебя не отвлекать, – добавляет она, хотя и сама не знает, что имеет в виду: расследование ли, слезы по Энни или его жизнь в целом. Впрочем, это, наверное, уже не важно.

Кенни

Он все еще без сна. Он выпил десятки чашек кофе, но его глаза по-прежнему слипаются. Стены маленькой комнаты, в которой его держат, сжимаются вокруг все плотнее, полицейские приходят и уходят, каждый со своими трюками и экспериментами. Один играет в сочувствие. Другой – жесток. Третий атакует его фактами, которые у них уже имеются, и этот самый интересный, так как помогает ему узнать, какими данными против него располагает полиция.

Коп тараторит о записях звонков, свидетельнице, заявившей, что видела их двоих на последней прогулке, но Кенни и так знает, что у них есть веские причины для подозрений. Он давно ждал этого момента, но думал, что найдет что сказать, когда придет время. Вместо этого в его голове пустота и он сидит молча, пока словоохотливый коп рассказывает ему больше, чем стоило бы. Но никто не приходит, чтобы остановить его.

Кенни раздумывает, не пора ли ему рассказать всю историю, когда в комнату заходит женщина и что-то шепчет на ухо полицейскому. Ее лицо мрачно, и, пока она говорит, лицо полицейского каким-то образом приобретает точную копию этого выражения. Он толкает своего партнера локтем, после чего оба встают и выходят из комнаты без объяснения причин. Кенни чувствует, что случилось нечто важное.

Теперь его оставляют в тесной комнатушке для допросов очень и очень надолго. Уже два часа дня, сегодня должна была состояться свадьба Энни. Кенни вышагивает взад и вперед, барабанит пальцами по столу, допивает холодный кофе и морщится от его вкуса. Они обеспечили его ручкой и бумагой, но он так и не решается записать свои показания, чтобы позже они не смогли использовать записи против него. Наконец он встает, выглядывает в крошечное стеклянное окошко на двери и пытается повернуть ручку. Чудо, но та поддается. Дверь не заперта, и он свободен.

Кенни выскальзывает в коридор, быстро осматриваясь и готовясь использовать классическое и не подлежащее обсуждению «Мне нужно в туалет», если вдруг кто-то объявится и спросит, почему он покинул комнату. Но коридор пуст.

Он направляется к лобби, думая, что уж тут-то кто-то обратит на него внимание, но этого снова не происходит. В лобби никого, и это уже по-настоящему странно. Когда копы привели его в участок, он успел заметить кое-кого на ресепшене, нескольких копов, толпящихся поблизости, нескольких людей на стульях в зале ожидания. А теперь он словно перенесся в город-призрак. Кенни не двигается с места и чувствует себя идиотом из-за того, что дает им фору, время понять, что он ушел, и выследить его. Ему совсем не хочется снова сидеть взаперти в маленькой комнате без окон.

И все-таки что-то явно не так. Так что, словно персонаж из фильма ужасов, любопытство которого берет верх над страхом, Кенни отправляется на поиски пропавших. Он поворачивается и идет назад, туда, откуда пришел, и жадно вслушивается, надеясь услышать голоса или звуки кофемашины… хоть что-то. Но в участке по-прежнему мертвая тишина.

Кенни оглядывается в поисках камеры, которая записывает его движения, гадая, не собрались ли они все в каком-то месте, наблюдая за ним и смеясь. Он так привык, что люди разыгрывают его, насмехаются, используют как объект для шуток, что автоматически ожидает этого даже сейчас.

Внезапно он улавливает звук разъезжающихся офисных кресел и спешит в ту сторону. Ноги несут его в комнату, расположенную за лобби, на которую он никогда не обращал внимания. Это, понимает он, повернув за угол, комната для совещаний, и, кажется, сейчас здесь собрались все сотрудники отделения. Однако они не слоняются без дела, ведя привычные разговоры, отдавая приказы или подливая себе кофе. Они застыли в безмолвии. А шериф Хэл Йорк, который, должно быть, прежде что-то говорил, теперь стоит молча в передней части помещения, склонив голову.

Когда Кенни заходит в комнату, их головы поворачиваются как по команде, а на лицах смесь шока и растерянности. На мгновение он задается вопросом, чем вызвана такая реакция, но потом слышит, как одна из женщин начинает плакать. Она проталкивается мимо него и выходит из комнаты, а ее рука прикрывает рот, тщетно пытаясь заглушить рыдания. Один за другим копы отводят от него глаза, устремляя взгляды в стол, на стаканчики с кофе, на ноги в практичных неприметных ботинках, которые носят люди, вынужденные весь день проводить на ногах.