Этот сценарий поднимает еще один вопрос: в какой степени чрезвычайные обстоятельства, например несчастные случаи с большим числом жертв, допускают исключения из установленных правил поведения медицинских работников? Некоторые этические кодексы приняли «доктрину необходимости», оправдывающую действия, которые при других обстоятельствах считались бы неприемлемыми, но в конкретной ситуации были необходимы для предотвращения более серьезного преступления. Потерпевшие кораблекрушение люди, которые прибегали к убийствам и каннибализму (например, экипаж китобойного судна «Эссекс» (1820) и французской яхты «Миньонет» (1884), именно так оправдывали свои действия). Однако среди специалистов по этике не существует единого мнения о том, можно ли оправдать ассистированное самоубийство стремлением предотвратить страдания пациента во время чрезвычайной ситуации. После урагана Катрина персонал Мемориального медицинского центра Нового Орлеана по распоряжению врача Анны Пу делал смертельные инъекции пациентам, которых нельзя было эвакуировать. Коллеги защищали Пу, уважаемого врача, которая настаивала, что лекарства были необходимы для облегчения боли и страданий. Позднее ей предъявили обвинение в убийстве, но суд присяжных ее оправдал. Она сыграла важную роль во внесении изменений в законы Луизианы, и с тех пор медицинский персонал обладает гражданской неприкосновенностью в чрезвычайных ситуациях.

Журналист Шери Финк, критиковавшая выбор, сделанный персоналом медицинского центра, получила Пулитцеровскую премию за освещение этого эпизода, который позднее лег в основу книги «Пять дней в Мемориальном медицинском центре: жизнь и смерть в охваченной штормом больнице» (2013).

Аманда Шаффер писала в «The New Yorker», что «медицинские работники, находящиеся в осажденном положении, могут легко утратить трезвый взгляд на вещи. Они могут начать принимать решения, основываясь на собственных темных страхах, а не на меняющихся фактах». Один из способов избежать этой проблемы состоит в том, чтобы заранее установить четкие правила поведения медицинского персонала во время катастроф. Однако врачи все равно будут нарушать эти правила в экстренных случаях, если сочтут, что так будет этичнее.

Сэди планировала свадьбу с Феликсом, когда тот упал в шахту лифта и получил тяжелые травмы. Врачи говорят Сэди и дяде Руфусу, единственному родственнику Феликса, что он не выживет.

Вскоре после свадьбы молодые люди планировали родить ребенка. Посмотрев телевизионное шоу, в котором врачи взяли сперму у умирающего мужчины, чтобы осеменить его супругу, Сэди спрашивает, можно ли им сделать то же самое. Дядя Руфус категорически против. «Конечно, Феликс хотел ребенка, – говорит он, – но он хотел зачать его естественным образом. Ему было важно, чтобы у ребенка был отец. Он никогда бы не согласился стать отцом уже после смерти». Важно отметить, что дядя Руфус является единственным наследником имущества Феликса, в том числе и состояния его умерших родителей, поскольку Феликс и Сэди так и не успели пожениться.

Следует ли врачам согласиться на сбор спермы Феликса, чтобы Сэди могла забеременеть, несмотря на возражения дяди Руфуса?

Размышление: посмертный забор спермы

Посмертный забор спермы практикуется в США с 1978 года, когда уролог Кэппи М. Ротман впервые провел эту процедуру. Первые успешные роды в результате такой процедуры произошли в 1999 году. Как правило, забор спермы необходимо делать в первые тридцать шесть часов после смерти, поэтому партнеру и родственникам необходимо принять решение быстро. Хотя с биологической точки зрения эта процедура выполнима, с моральной точки зрения она остается спорной.

Противники посмертного забора спермы утверждают, что люди, даже если они уже умерли, не должны становиться родителями без своего согласия. Согласно обычаям ортодоксальных евреев, запрещающим эту практику, посмертный забор спермы нарушает запрет на использование тела в личных интересах. Критики также высказывают опасения по поводу благополучия будущих детей. Сторонники этой процедуры говорят, что многие мужчины вопреки своему желанию являются отцами детей, зачатых в результате случайных половых связей, и что многие дети вполне успешно растут в семье только с одним родителем.

Некоторые западные страны, включая Францию и Германию, запрещают посмертный забор спермы. (В России в принципе нет законодательных актов о посмертном заборе спермы.) В Соединенных Штатах эта процедура законна, но врачи по-прежнему часто отказываются ее проводить. Питер Н. Шлегель, известный нью-йоркский уролог, в 2004 году сказал «The New York Times», что он применяет «осторожный консервативный подход», из-за которого отказал восемнадцати из двадцати двух людей, обратившихся к нему с подобной просьбой. Суды часто применяют «замещенное суждение», решая, разрешить ли партнеру совершить забор спермы. Они спрашивают, хотел бы умерший мужчина стать отцом посмертно. Некоторые требуют доказательств полученного ранее согласия, например пересказа разговоров на эту тему. Иногда применяют «подразумеваемое согласие», о котором свидетельствуют предыдущие активные попытки зачать ребенка. Как правило, только партнер (состоящий или не состоящий в официальном браке с умершим) может получить разрешение на посмертный забор спермы. Однако в 2009 году техасский судья позволил Мариссе Эванс совершить забор спермы ее убитого сына Николаса, чтобы затем нанять суррогатную мать, которая выносит для Мариссы внука или внучку. В похожем случае 59-летняя британка, известная как миссис М., безуспешно пыталась получить разрешение на подсадку эмбрионов, замороженных ее умершей дочерью.