Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Достоинство этих романов не зависит от правильности оценки Филом душевного состояния Энн. Он был писателем-фантастом, воображающим и придумывающим даже события своей собственной жизни. Но этот кластер приступов здравомыслия мужа и жены ясно обозначает, что, отправив Энн в больницу, Фил сделал это как нечто необходимое, и сделал это с любовью. По сути дела, Энн не страдала от безумия или мозгового повреждения, и после того, как Фил ушел из семьи, она выстроила процветающий ювелирный бизнес, воспитывая и давая образование четырем дочерям.
После больницы и даже после «Стелазина» сражения продолжались. Осенью 1963 года Фил и Энн посетили вечеринку в доме на Маунт-Вижн в Инвернессе. Энн вспоминает, что Фил осушил несколько бокалов мартини, а это ему не было свойственно. На пути домой машина, которую он вел, свильнула с крутой дороги, и передние колеса повисли в воздухе. Энн пишет, что, пока они дожидались помощи, «Фил схватил меня за руку и попытался силой пересадить меня на водительское сиденье. Он сказал: «Залезай, а я подтолкну». Если бы он толкнул машину, она бы скатилась по склону горы. Конечно, там были деревья, которые не дали бы ей скатиться слишком далеко».
В конце 1963 года напряженные отношения дошли до крайней степени, и Фил ушел, отправившись вместе с Дороти в Беркли. Некоторое время спустя приехала Энн, чтобы увезти его обратно, и Фил покорно возвратился, казалось, польщенный этим проявлением ее любви. Но счастливые времена так и не вернулись. Убийство президента Кеннеди в ноябре так сильно шокировало Фила, что он упал на пол, когда услышал об этом, и несколько дней пребывал в состоянии депрессии. Когда любимый кот Фила Тампи пропал, они купили двух сиамских котов-близнецов, которые умерли от чумки. Фил, который жил с котами всю свою взрослую жизнь, отказался сразу же после этого искать им замену.
Энн предположила, что посещение церкви может помочь. Они присоединились к епископальной церкви Святого Колумбы в Инвернессе и посещали ее «религиозно» (как любил говорить Фил) каждое воскресенье. Он иногда заявлял, что это делается только для социального «восхождения» Энн: «Она говорит, что, если мы собираемся познакомиться с судьями, прочими юристами и вообще с важными людьми, мы должны стать прихожанами епископальной церкви».
Но главной силой, которая привлекла Фила на недолгое время к связи с епископальной церковью, была не Энн, а ужасающее видение во второй половине 1963 года, которое почти довело его до духовного кризиса. В конце семидесятых годов Фил вспоминал:
Как-то я шел вдоль по сельской дороге к своей хибаре, предвидя восемь часов писания в полной изоляции от всех прочих людей, и я посмотрел на небо и увидел там лицо. На самом деле я его даже не видел, но оно там было, и это было не человеческое лицо. Это был громадный лик совершенного зла. Сейчас я понимаю (и думаю, что смутно понимал тогда), что послужило для меня поводом увидеть его: месяцы уединения, лишение человеческих контактов, фактически сенсорная депривация… но в любом случае этот лик нельзя было отрицать. Он был необъятен; он занимал четверть неба. У него были пустые глазницы; он был металлическим и жестоким, и, что хуже всего, он был Бог.
Я приехал в мою церковь […] и поговорил там со своим священником. Он пришел к заключению, что я мельком увидел Сатану; тогда он совершил надо мной обряд помазания – не соборования, лишь помазания для исцеления. Ни к чему доброму это не привело; металлическое лицо в небе оставалось. Мне приходилось бродить целыми днями, а оно смотрело на меня сверху.
Видение – не видимое «реально», но, несомненно, ощутимое и присутствующее – являлось ему на протяжении нескольких дней. Уединение и муки, связанные с развалом семьи, были не единственными тому причинами. Фил также принимал то, что он попеременно называл то «определенными химикатами», то «психоделиками». Что это были за вещества – неизвестно; Фил отмечает в письме 1967 года, что среди них не было ЛСД, но амфетамины сами по себе в больших дозах могут вызвать видения. К семидесятым годам в его описаниях этого видения уже не было упоминаний о наркотиках, скорее всего, потому что его отношение к экспериментам с наркотиками переменилось.
Однако в основе этого видения были не наркотики и даже не уединение, но в большой степени воспоминания отца Фила – Эдгара, который надевал противогаз, когда рассказывал ему о Первой мировой войне: «Его вид в противогазе вместе с его рассказами о людях с вывороченными кишками, о людях, разорванных шрапнелью, – десятилетиями позже, в 1963 году, когда я в одиночестве ходил туда-сюда по сельской дороге, и мне не с кем было поговорить, и никого не было рядом, этот металлический, слепой, нечеловеческий облик снова и снова появлялся передо мной – запредельный, громадный и воплощающий в себе абсолютное зло».
Тот облик, который воплотился в образе Палмера Элдрича, был вызван психической перегрузкой от ужаса, пережитого Филом в школе. Разница заключалась в том, что Фил, будучи писателем, обладал возможностями ответить на это и свести в единое целое. Даже если так, то задача была довольно серьезной. Позднее Фил говорил: «Наши ideos kosmoses должны принадлежать здравому разуму; «реальность» (koinos kosmos) должна фильтроваться, тщательно контролироваться механизмами, с помощью которых работает наш мозг. Мы никак не можем их настраивать, и я полагаю, что из-за этого я видел Палмера Элдрича, который день за днем нависал над горизонтом».
Фил не рассказывал Энн об этом опыте. Она пишет: «Если бы он рассказал мне об этом, я, вероятно, ответила бы, что он съел что-то не то».
На Рождество 1963 года Фил и Энн подарили дочкам кукол – Барби и Кена. В том же самом месяце Фил опубликовал (в Amazing) «Кукольный домик» – странный веселый рассказ о жизни на мрачной, бесплодной, потерпевшей поражение Земле, где оставшиеся в живых люди существуют благодаря поддержке победителей – марсиан. Чтобы сохранить здравомыслие, эти выжившие играют в куклы и модели, разработанные компанией «Наборы Подружки Пэт», одежда и аксессуары которых сделаны в стиле Барби и Кена. Дочка Хатт вспоминает, как Фил измерял пропорции кукол Барби, чтобы подтвердить, что они не могли существовать в реальном мире – их головы были слишком малы для их тел.
Видение в небе, куклы Барби, воспоминания Эдгара и учение епископальной церкви – все это оформилось в роман, который Фил начнет писать сразу после Рождества, в начале 1964 года.
Последним толчком к его написанию стали теории мироустройства в гностицизме – собрании религиозных мыслей, сохранившемся в веках, несмотря на жестокие преследования со стороны католической церкви. Фил и Энн в то время проходили подготовку к конфирмации, и Фил был в восторге от доктрины епископальной Мессы, а особенно – от пресуществления в евхаристии. Этот восторг привел его к чтению, совершенно независимому, эссе Юнга Transformation Symbolism in the Mass. В нем Юнг рассуждает о том, что лежащий в основе христианства взгляд на Христа, принявшего смерть за наши грехи, созвучен гностическому восприятию наказания как адекватного преступлению – божество было справедливо наказано за сотворение порочного мира. Юнг делает вывод: «По причинам, которые легко понять, нельзя ожидать от ортодоксального христианства удовлетворительного ответа. […] А из определенных гностических систем становится ясным, что auctor rerum [творец мира] был низшим из властителей, который ошибочно воображал, что сотворил совершенный мир, который, на деле, был ужасающе несовершенным».
