Беседу прервал негромкий стук по шесту палатки.

– Это я, Графф.

– Заходи, – сказала Винтер.

Феор приветственно кивнула бородатому капралу, и он неуверенно наклонил голову в ответ.

– Она соображает, что к чему? – спросил он, обращаясь к Винтер.

– На мой взгляд – вполне. – Винтер повернулась к Феор. – Это капрал Графф. Именно он вправил тебе руку.

Девушка подняла стянутую повязкой конечность.

– Скажи ему, что он превосходно справился с делом.

Когда Винтер повторила эти слова по-ворданайски, Графф засмеялся, и его заросшее лицо едва заметно порозовело.

– Да там ничего сложного и не было, простой перелом.

С этими словами он улыбнулся Феор и вновь обратился к Винтер:

– Приходил посыльный. Вас хочет видеть полковник.

Хорошее настроение, которое у Винтер и без того никогда не держалось долго, при этих словах мгновенно улетучилось.

– Полковник? Зачем?

– Мне этого не сказали.

– Ты не думаешь, что… – Винтер покосилась на Феор.

– Это вряд ли. Как бы то ни было, он велел явиться при первой возможности, а это значит «бегом и не мешкая», так что лучше поторопитесь.

– Ты прав.

Винтер не без труда поднялась на ноги и оглядела себя. Ей определенно не мешало бы переодеться в чистое, но как устроить это в присутствии трех посторонних? Кроме того, ей отчаянно хотелось принять ванну, однако это желание было уж вовсе невыполнимым. Содержание себя в чистоте оказалось одной из самых серьезных проблем, с которыми сталкивалась Винтер, сохраняя свою тайну, – во всяком случае, с тех пор как они покинули Эш-Катарион. По счастью, требования к личной гигиене были в полку не слишком высоки.

– Присматривай за ней, пока я не вернусь, – сказала она Бобби и прибавила, обращаясь к Феор: – Мне нужно уйти. Оставайся в палатке и, если тебе что-то будет нужно, постарайся объяснить это Бобби знаками.

Феор кивнула. Взгляд ее лиловых глаз оставался совершенно невозмутимым. Винтер посмотрела на нее еще раз и выскользнула наружу.

– Старший сержант Винтер Игернгласс явился по приказанию, сэр!

Винтер держала руку у виска, покуда капитан не махнул рукой, что означало: «Вольно». Палатка полковника была ничуть не просторней, чем ее собственная, зато порядка в ней оказалось гораздо больше. В нескольких чемоданах, расставленных вдоль брезентовых стен, по всей видимости, хранились личные вещи полковника. Посреди палатки располагались низкий складной столик и походный письменный стол, на котором размещались перья и плотно закрытые емкости с чернилами и песком. Офицеры, следуя хандарайскому обычаю, восседали на подушках – капитан Д’Ивуар справа от Винтер, лейтенант Варус слева.

Сам полковник сидел во главе стола. Он оказался совсем не таким, каким представляла его Винтер. Во-первых, гораздо моложе, во-вторых, худощавым и утонченным, а не упитанным и надутым, как большинство старших офицеров. Длинные тонкие пальцы полковника постоянно двигались, словно жили собственной жизнью: сплетались и расплетались, что-то переставляли и постукивали по столешнице. Серые глубокие глаза задумчиво всматривались в Винтер, словно взвешивая и оценивая увиденное. Девушку охватило неприятное ощущение, что она может не выдержать проверки.

– Сэр, – сказала она, – прошу прощения за свой внешний вид. После возвращения в лагерь мне нужно было поспать, и ваш приказ мне передали сразу после пробуждения.

Полковник усмехнулся, и в глазах его заплясали странные искорки.

– Об этом, сержант, можете не волноваться. Учитывая все обстоятельства…

Капитан Д’Ивуар откашлялся.

– Мы расспросили о произошедшем нескольких солдат вашей роты, но я просто хочу убедиться, что мы ничего не упустили. Вам было приказано разведать обстановку на холме, тянувшемся вдоль линии следования колонны?

Винтер кивнула, ее сердце сжалось.

– Покойный лейтенант Д’Врие, – продолжал капитан, – повел роту вниз с этого холма, по долине и вверх по соседней возвышенности.

– Он стремился войти в контакт с противником, сэр.

– Это вы посоветовали ему действовать подобным образом?

Винтер едва заметно расправила плечи.

– Никак нет, сэр. Я советовал не делать этого.

– На каком основании?

– Потому что, сэр, мы бы слишком удалились от колонны и не успели бы отступить, если бы столкнулись с превосходящими силами противника.

Капитан кивнул.

– Затем с вершины этого холма вы увидели приближавшуюся кавалерию противника. Солдаты вашей роты, по словам одного из них… – капитан мельком глянул на бумагу, лежавшую на столе, – бросились наутек, точно трусливые зайцы.

– Они растерялись, сэр. Противник был… многочислен.

При таком явном преуменьшении губы полковника чуть дрогнули, однако он не сказал ни слова. Капитан Д’Ивуар продолжал:

– И что же предпринял в этой ситуации лейтенант Д’Врие?

– Он… – начала Винтер и запнулась. Осуждать поведение одного старшего офицера в присутствии другого не принято. Прежде всего потому, что офицеры, как правило, были заодно, а потому нарушитель негласного закона запросто мог нарваться на негласную же месть. Но… капитан ведь сам задал этот вопрос. Винтер помолчала, лихорадочно прикидывая, как помягче изложить происшедшее. – Лейтенант сразу же поскакал в направлении колонны. Полагаю, он спешил предупредить вас о близости неприятеля.

Снова по губам полковника проскользнула едва различимая улыбка, а Фиц Варус издал звук, весьма походивший на сдавленный смешок. Лицо капитана Д’Ивуара оставалось совершенно бесстрастным.

– Именно в этот момент вы взяли на себя командование ротой и приказали солдатам построиться в каре на дне долины.

– Так точно, сэр.

– Что они и исполнили вопреки тому, что наши инструкции по строевой подготовке не включают построение в каре отдельной ротой.

– Мы упражнялись, сэр.

– А затем вы отразили атаку вражеских всадников в количестве… сколько их там было? Три тысячи? – Капитан вопросительно взглянул на Фица.

– По меньшей мере, – подтвердил лейтенант.

– Большинство их проскакало мимо, сэр, – сказала Винтер. – Только сотни две, по сути, задержались, чтобы атаковать нас.

– Ясно. – Д’Ивуар повернулся к полковнику. – Вот и все, сэр.

– Да уж, – согласился полковник, – добавить нечего. Я жалею только о том, что злосчастная участь лейтенанта лишила меня возможности разжаловать его за несоответствие должности. Остается только одно: признать ваши заслуги, сержант.

Винтер озадаченно моргнула.